— Отказываюсь.

Элошвили раскрыл коробочку, достал перстень. Камень буквально сыпал искрами под лучами солнца. Это был «Перстень Саломеи». Таможенник вздохнул:

— Шалва Геронтиевич, мне остается одно: обратиться к помощи работников милиции. Думаю, им легче будет определить, имеете ли вы отношение к перстню. Георгий Ираклиевич, эту вещь, «Перстень Саломеи», ювелирное изделие большой ценности, мы только что обнаружили в тайнике на «Георгии Гулиа». Положить перстень в тайник мог только судовой врач. Но Шалва Геронтиевич, как видите, утверждает, что ничего не знал ни о тайнике, ни о перстне.

— Придется разбираться, — сказал я. — И разбираться серьезно.

Челидзе достал пачку «Уинстона», посмотрел на меня:

— Если позволите, я закурю?

— Пожалуйста.

Чиркнул зажигалкой, прикурил. Сделав затяжку, сказал тихо:

— Георгий Ираклиевич… И вы, Элгуджа Годерциевич. К тайнику в медчасти я не имею никакого отношения. Он был там раньше. Этот тайник я нашел, осматривая кабинет. А вот перстень я туда действительно положил. И в декларацию не внес умышленно. Эта вещь для меня как талисман. Я всегда вожу ее с собой. Всегда.

Я покачал головой:

— Неубедительно, Шалва Геронтиевич. Талисманом можно считать вещь, которой вы владеете на законных основаниях. «Перстень Саломеи» историческая реликвия Грузии. Принадлежать он вам никак не может. Никак.

Челидзе усмехнулся:

— Георгий Ираклиевич, но это не «Перстень Саломеи». Это копия.

— Копия?

— Да, копия. Владеть копией даже выдающегося памятника старины закон не запрещает.

— В таком случае, откуда у вас эта копия?

— Разве это важно?

— В данном случае очень важно.

— Что ж, раз вы настаиваете, я ее купил. В тбилисском ресторане «Калахури».

— У кого?

— Человек этот назвался Ираклием. Больше ничего о нем не знаю, с тех пор не видел. Если нужно, могу описать внешность, хотя это было год назад.

— Что ж, опишите.

— Лет пятидесяти, волосы наполовину седые, глаза карие, нос с горбинкой. Одет был в синий костюм. Мы ужинали за одним столиком, разговорились. Зашел разговор о драгоценностях. Ираклий сказал, что у него есть интересная поделка, показал мне. О «Перстне Саломеи» я знал, копия мне понравилась. Тут он сказал, что уступит недорого. Я купил. С тех пор эта вещь стала моим талисманом.

Я поймал быстрый взгляд Джансуга. Конечно, Ираклий придуман. Но если только что найденный перстень — копия, то опять все трещит по швам.

Помедлив, я сказал:

— Хорошо, Шалва Геронтиевич. Мы немедленно проведем экспертизу. Но поскольку нам еще многое нужно выяснить, попрошу вас проехать со мной в МВД. Для беседы.

Челидзе посмотрел в окно. Я заметил: его руки при этом непроизвольно сложили пачку «Уинстона» и зажигалку. Наконец, спрятав пачку и зажигалку в карман, он встал:

— Раз надо, значит, надо. Пожалуйста — едем.

Пройдя вместе со мной и Джансугом к машине, Челидзе сел на заднее сиденье. Я сел рядом. До МВД мы доехали быстро. Незаметно наблюдая за Челидзе, я вынужден был признать: держит он себя уверенно и спокойно. Выходя из машины, подумал: если Челидзе прав, если обнаружена действительно копия, история с талисманом будет звучать для суда весьма убедительно, особенно в изложении хорошего адвоката.

В МВД, проводив Челидзе в заранее приготовленную комнату, я попросил его немного подождать и вышел в коридор. Отведя Джансуга к окну, попросил:

— Джансуг, срочно иди к Бочарову — нужно согласие прокурора на обыск дома Челидзе. Формальный повод есть — упаковка морфия, найденная вчера у Джомардидзе. И еще одно: держи связь с таможней. Если найденный перстень окажется копией, возьми его на время. Копию надо показать Лолуашвили для опознания.

— Это все?

— Не все. Попроси Константина Никифоровича немедленно связать тебя по ВЧ с МВД Грузии. Пусть тбилисцы срочно выяснят в Музее искусств Грузии признаки, по которым можно определить подлинность «Перстня Саломеи». И вообще, пусть узнают о нем как можно больше. Были ли копии, кто являлся последним владельцем и так далее? Ответ попроси сообщить немедленно. Как только что-то выяснишь — звони.

— Все понял, батоно Георгий.

Проводив Джансуга взглядом, я вошел в комнату.

Начиная допрос, я не рассчитывал на откровенность судового врача. В первые минуты предположение как будто оправдывалось: ничего нового по сравнению со сказанным в таможне я не услышал. Я хотел было уже заканчивать разговор о перстне, как вдруг Челидзе сказал:

— Между прочим, Георгий Ираклиевич, у меня есть еще одна копия «Перстня Саломеи».