Вот это номер, подумал я. Сколько же их всего? Но, может быть, Челидзе просто пытается меня запутать?

— Еще одна копия?.. Но… зачем вам она?

— Сделал на всякий случай.

— И где она находится?

Челидзе беспечно пожал плечами:

— Должна быть дома, в шкатулке.

Ладно, решил я, с этим мы еще разберемся, а сейчас пора поговорить о другом. Достал из папки фотографию Джомардидзе, положил перед судовым врачом:

— Шалва Геронтиевич, вам знаком этот человек?

Челидзе бесстрастно рассмотрел снимок:

— Нет, этого человека я не знаю.

— Подумайте, Шалва Геронтиевич.

— Георгий Ираклиевич, тут и думать нечего. — Челидзе сделал вид, что снова изучает фотографию. — Конечно, не исключено, что это лицо я где-то видел. Но где и когда — не помню.

— А вот это вы могли видеть. — Я положил рядом с фотографией Джомардидзе сильно увеличенный снимок упаковки морфия.

— Это? Естественно. Я же врач. Это упаковка морфия.

— Верно. Но вам не знакома именно эта упаковка? Посмотрите, в углу коробки хорошо виден номер. Он вам ни о чем не говорит?

— Нет, этого номера я не помню.

— Когда в последний раз вы получали подобные упаковки?

— Когда… Ну, неделю назад среди других лекарств я получил пять упаковок. На весь рейс.

— По правилам вы должны были за них расписаться?

— Я расписался в журнале склада медуправления. Это обычная процедура.

— Вы должны были также расписаться в том, что знаете об ответственности врача за подобные препараты, об особых условиях их хранения, о недопущении хищения и так далее. Вы давали такую расписку?

— Естественно.

— Вы строго выполняли правила хранения?

— Ну… в общем.

— Шалва Геронтиевич, как известно, правила нельзя выполнять «в общем». Ответьте: вы выполняли эти правила или нет?

— Выполнял.

— Тогда посмотрите снимок журнальной записи. — Я достал третью фотографию. — Вот ваша подпись, удостоверяющая получение пяти упаковок морфия. Вот их номера. Один из них совпадает с номером сфотографированной упаковки. Эта упаковка была изъята вчера у опасного преступника Джомардидзе Омари Бухутиевича. Его фотография перед вами. Каким образом полученная вами и подлежащая строгому хранению упаковка морфия оказалась у Джомардидзе?

Челидзе изучающе посмотрел на меня:

— Она действительно у него оказалась?

— Действительно.

— Но почему вы не спросите об этом у него самого?

Хороший ход сделал Челидзе. Но смысл его ясен. Хочет выяснить: где, когда и как был задержан Джомардидзе.

Подумав, я ответил:

— К сожалению, это не представляется возможным. При задержании Джомардидзе оказал сопротивление, не обошлось без стрельбы.

Кажется, я сказал то, что надо: «не обошлось без стрельбы». Пусть поломает голову. По наступившему молчанию понял: ход удался. Наверняка Челидзе размышляет сейчас о том, ранен или убит Джомардидзе. Но у него хватило выдержки не выяснять этого. Тронув фотографию, он покачал головой:

— Тогда… совершенно ничего не понимаю. Похитить упаковку из медчасти довольно трудно…

— Лекарства хранятся под замком? Так ведь?

— Так.

— И медчасть вы запираете?

— Разумеется.

— Сегодня, перед выходом в рейс, вы обязаны были проверить, на месте ли полученные вами лекарства. Вы сделали это?

— Сделал. Но отсутствия упаковки я не заметил.

— Шалва Геронтиевич, не будем лукавить. Вы, врач с пятнадцатилетним стажем, и не заметили отсутствие целой упаковки морфия! Когда, где и при каких обстоятельствах вы передали морфий Джомардидзе?

— Я не брал морфий.

— Решили упорствовать. В таком случае, мы будем вынуждены обыскать ваш дом.

— На это у вас нет никаких оснований.

— Основание есть — ваша возможная связь с опасным преступником.

Я снял трубку, набрал номер Бочарова. Услышав отзыв, сказал:

— Константин Никифорович, это Квишиладзе. Я по поводу санкции на обыск дома Челидзе. Считаю обыск необходимым.

— Георгий Ираклиевич, санкция получена. Можете приступать к обыску.

— Спасибо.

Положив трубку, я посмотрел на Челидзе:

— Шалва Геронтиевич, санкция прокурора на обыск вашего дома получена. Сделано это в полном соответствии со статьей сто шестьдесят шестой процессуального кодекса. Обыск будет произведен в вашем присутствии и в присутствии понятых. Вы готовы?

— Мне нужно подумать.

— Не понимаю, что тут думать. Обыск в вашем доме будет произведен в любом случае.

— Я имею право подумать?

— Пожалуйста. Думайте, пока я позвоню.