Если же мы поймемъ, многіе изъ насъ, что у науки свое дло, а у насъ по случаю переписи свое дло, и мы пойдемъ къ руководителям, запишемся къ нимъ въ особые обходчики и по указаніямъ руководителей обойдемъ вс т мста, гд нищета, развратъ и погибель, и по мр силъ и чуткости нашей постараемся помочь язвамъ общества, будетъ совсмъ другое. Будетъ то, что 1) счетчики будутъ знать, что они длаютъ не дло машины, a дло человческое, и, длая это дло, они полюбятъ его, потому что нельзя не полюбить то, что даетъ смыслъ жизни, и увидятъ рядомъ съ безобразіемъ жизни и красоту, а 2) мы получимъ не мертвые отчеты о томъ, сколько людей и оконъ въ Москв, отчеты, нужные для спеціалистовъ, а узнаемъ, сколько людей есть несчастныхъ, отчего они несчастны и какъ помочь имъ. И изъ этаго знанія вытекаетъ для насъ важнйшее дло жизни и 3) изъ гибнущихъ не вс погибнутъ и изъ несчастныхъ не вс помрутъ.

1) Пріемъ рекрутъ. Солдатка: «вотъ 15 лтъ живу». Старикъ плачетъ. Жена.

2) Ляпинскій домъ.

3) Толпа взятыхъ за прошеніе милостыни.

4) Извощикъ. Прошеніе милостыни.

5) Старуха упала. «Живая баба». Гимназисты.

6) Споръ у Охотнаго ряда.

7) «Сосновка». Иверская. Крестится.

8) Воръ сапогъ. Въ благовщенье. Городовой пускаетъ. Хозяйскій сынъ.

9) Сцена на извощик. Жена съ мужемъ.

10) На Каменномъ мосту. Лошади никто не поможетъ.

11) Споръ за пятачекъ съ извощикомъ. «Дай денегъ». Вс спорятъ.

12) Спаситель прізжалъ въ лавочку. Боюсь сказать, что не спаситель.

13) Мальчики несутъ хомутъ; упалъ.

14) Арестанты идутъ. Кто подастъ. Старушка плачетъ. «Объ насъ заплакала».

15) «Евангеліе читалъ?» — «Читалъ». Молчаніе. «A воинскій уставъ читалъ? Н? Ну и не говори».

Изъ предложенія моего по случаю переписи ничего не вышло.

Мало того, я убдился, что ничего и не могло выйти. Я ошибся, не въ томъ я ошибся, что нтъ въ мір ни одного дла, ни научнаго, ни государственнаго, ни общественнаго, ни семейногоболе важнаго, чмъ то, чтобы накормить голоднаго, одть голаго, постить заключеннаго, не въ томъ даже, что это можно сдлать сейчасъ и что мы вс понимаемъ и хотимъ это сдлать, — не въ этомъ я ошибся, но въ томъ я ошибся, что я забылъ то, что хорошо знаю: нельзя начинать никакого дла изъ середины, что есть законная и естественная послдовательность дла, что нельзя печь хлбъ, не смшавъ муку, ни сдлать добро, не приготовившись къ нему. Я забылъ, что для того, чтобы наложить на себя благое иго и легкое бремя, надо сложить прежде т бремена, которыми мы задавлены.

<Чтобы длать добро, надо побороть соблазны. На дорог къ добру стоятъ соблазны. И не поборовъ соблазны, нельзя и приступиться къ добру. Я слишкомъ дерзко предлагалъ длать добро, забывая о томъ, что прежде счастія добра надо побороть соблазны, сложить съ себя неудобоносимое иго и бремя. Я не отчаиваюсь и не отрекаюсь, какъ не отчаится и не отречется отъ своего дла человкъ, который призываетъ другихъ перейти черезъ пропасть по узенькой кладк и убдился, что обутые и отягченные ношами не перейдутъ по кладк; онъ только предлагаетъ прежде скинуть все лишнее, разуться, но зоветъ туда же. То же самое случилось и со мной.

Мы поднимемъ давящую насъ тяжесть, это не можетъ быть иначе, потому что мы хотимъ этаго, потому что мы знаемъ, что къ этому мы призваны. Но мы не такъ взялись; разуемся, снимемъ мшки, перехватимся иначе. Но мы поднимемъ, потому что это одно наше дло, больше намъ людямъ христіанамъ на свт длать нечего.>

Я опытомъ былъ приведенъ къ этому сознанію. И хочу разсказать этотъ опытъ и то сознаніе, которое онъ во мн вызвалъ, даже не вызвалъ, a освжилъ, потому что это сознаніе всегда было во мн и есть во всхъ насъ.

Прежде чмъ сказать о томъ, что вышло изъ моего предложенія, я скажу вкратц, чмъ оно было вызвано. Я 19 лтъ жилъ безвыздно въ деревн. И зналъ деревенскихъ бдныхъ, не такъ, чтобы видть бдныхъ деревенскихъ на улицахъ и у своего крыльца, а зналъ всю бдность, какая есть въ извстномъ околотк, зналъ и у себя дома. И какъ ни ужасна эта бдность, всегда и особенно была ужасна въ прошломъ году при дорогомъ хлб, видъ этой бдности не приводить въ отчаяніе. Нашему брату, богатому, всегда можно помочь этой бдности, большей частью помочь тмъ, чтобы не производить ее. Бдность деревенская есть результатъ какой-то заразы, и ее можно лчить. Въ деревн нтъ источника бдности. Въ деревн источникъ всего богатства. Если зарождается бдность, то отъ недостатка земли, отъ того, что хлбъ, воздланный тутъ, идетъ къ людямъ, которые не работаютъ, отъ солдатчины, отъ акциза, отъ податей, отъ судей и судовъ; и какъ ни жестоки вс эти язвы, они вс излчимы. Сколько ни сажаютъ судьи рабочихъ-мужей по острогамъ, жены и дти ихъ все таки кормятся добрыми людьми. Деревенская бдность есть результатъ жестокости и глупости людей, но она сама никогда почти не зарождается, и потому лчить ее легко и видъ ея не приводитъ въ отчаяніе. Отберутъ мужа въ солдаты, и свекоръ поблюдетъ сноху и дождется сына, и семья не погибнетъ. Отнимутъ зачмъ-то мужа работника отъ семьи и посадятъ въ острог на годъ, а мы міромъ прокормимъ дтей и жену, и бдность покрыта. Бдность деревенская есть послдствіе заразы. Бдность же городская есть причина всей и всякой бдности, есть сама зараза. 19 лтъ я жилъ въ деревн, видлъ эту бдность, послдствіе ошибокъ людскихъ, и иногда помогалъ ей. Ныншній годъ я въ первый разъ, живя въ город, увидалъ городскую бдность и долго не могъ понять особенность ея. Съ первыхъ же дней я встртился съ бдностью въ лиц нищихъ: оборванныхъ, полуголыхъ, блдныхъ людей, стоящихъ у богатыхъ магазиновъ, оглядывающихся на городового и робко кланяющихся женщинъ съ грудными дтьми, просящихъ на погорлое, стариковъ, солдатъ, старухъ, дворянъ, слпыхъ, здоровыхъ мужиковъ въ рабочей одежд, ходящихъ съ топоромъ или безъ топора и говорящихъ, что работы не нашли и не ли. Видлъ я нсколько разъ, какъ городовые водили этихъ нищихъ въ участокъ и потомъ въ Юсуповъ рабочій домъ. Разъ я встртилъ — вели по Мясницкой колону человкъ 30. Я спросилъ, за что. За прошеніе милостыни. Мн все это было странно и неясно. По закону Христа, который въ Москв такъ явно исповдуется 40 40 церквей, часовнями, колоколами и крестными знаменьями, которыя не забываютъ накладывать на себя при вид всякой церкви и купцы въ енотахъ, и городовые, и фабричные, и пьяные мужики, по закону этаго Христа, котораго такъ явно исповдуетъ Москва, всякій нищій есть Христосъ. Зачмъ же его ведутъ въ участокъ и запираютъ куда-то? Когда я выразилъ мое недоумніе объ этомъ городовому, одному и другому, онъ признался, что это дурно, но начальство велитъ. Недоумніе мое было велико и потому, что Москва полна нищими, нельзя пройти улицы, чтобы не встртить человкъ 5 нищихъ. Почему же нкоторыхъ изъ нихъ куда то запираютъ?

По принятому мною обычаю я всегда подавалъ просящимъ и часто вступалъ съ ними въ разговоръ. Изъ разговоровъ мн казалось, что большинство людей этихъ говорили неправду, но я не позволялъ себ врить своему чувству. Но нсколько разъ мн случилось уличать этихъ нищихъ въ обман. Человкъ говоритъ, что ему нужно только столько то, чтобы поступить на мсто. Онъ получилъ что нужно и не поступалъ на мсто. Мужикъ говоритъ, что ему нужно на колунъ, и онъ готовъ работать. Онъ получалъ на колунъ и не поступалъ на работу. Особенно больно мн было видть обманъ рабочихъ мужиковъ. Семь человкъ такъ обманули меня. Здоровый мужикъ въ лаптяхъ, въ сермяг проситъ. Отчего не работаешь? Пролъ все; ни пилы, ни колуна не на что купить. Даю ему деньги, говорю придти завтра работать на Стунь, на Воробьевы горы, къ Петру и Семену. Беретъ адресъ, общается придти. «Вдь разв охота побираться? Я работать могу». Дворникъ принимаетъ участіе въ нашемъ разговор, убждаетъ мужика. Мужикъ клянется. На утро прихожу къ Петру и Семену. Пришелъ мужикъ? Не бывалъ. И такъ не одинъ, а 7 человкъ обманули меня. И это обидно тмъ больше, что Петръ и Семенъ на Стуни и по всей Москв тысячи такихъ Семеновъ и Петровъ, многіе старые за 60 лтъ выходятъ изъ Хамовниковъ до свту, чуть забрезжится — берутся за работу — пилить, колоть, наваливать и работаютъ до поздней ночи, да какъ работаютъ! Тому, кто не испытываетъ этой работы, тотъ не можетъ себ представить, что эти работаютъ такъ, что спины не разогнутъ, что рукъ не слышатъ, заснуть не могутъ отъ того, что руки и спина ноютъ (особенно старые люди), и обгоняютъ такъ въ день 40 копеекъ.