— Максим, дверь открыта, — она высунулась из окна, чтобы увидеть его — он сидел на перилах открытой веранды.

Но Максим не воспользовался дверью, а влез в открытое окно.

На следующий день Максим встал, когда солнце перевалило за полдень. Таня не могла так долго спать, она проснулась в девять, попила чаю, почитала книгу. Делать было нечего. Когда Максим встал, то обнаружил ее среди грядок клубники, собирающей ягоду.

В следующие дни она принялась, как умела, ухаживать за садом. Она нашла тетрадный лист, заброшенный Максимом на верхнюю полку, в котором Екатерина Николаевна, без всякой надежды на выполнение — учитывая предыдущие годы, — просто так, на всякий случай, оставила наставление сыну, что делать с теми или иными растениями, и стала работать. Максим смеялся над Таней, утверждал, что все должно расти само — выживает сильнейший — закон эволюции, и уговаривал отдохнуть. Но, кроме чтения, делать больше было нечего, не валяться же, действительно, с Максимом в постели. А его она снова не узнавала. Он откровенно бездельничал, валяясь на топчане в тени деревьев, включал магнитофон или радио, и читал или спал, иногда играл на гитаре, изредка, с ленцой, ездил в магазин или готовил еду, но только когда был голоден. Это было так не похоже на него, всегда такого энергичного и активного. Единственно, в чем он проявлял активность, так это в сексе. Котенком он ласкался возле нее, ураганом валил с ног, светлым праздником согревал в своих объятьях, летним дождем баюкал на руках.

Через неделю заехала тетя Максима, сестра матери, проверить сад и полить его, потому что знала, что когда родители уезжают, Максим и носа не показывает на даче. Она была удивлена, тем, что застала Максима в саду и что, несмотря на жаркий и засушливый период, еще ничего не засохло. Апатичный племянник практически не реагировал, сидя на своем излюбленном месте. Тетя удивлялась до тех пор, пока Татьяна, поборов свое смущение, не вылезла из кустов малины, хорошо еще, что она надела рубашку, чтобы не оцарапаться о колючие ветки. Это была старшая сестра матери, одевалась и выглядела она проще Екатерины Николаевны. Она оказалась такой, какой выглядела — простой и доброй. Увидев Таню, она откровенно обрадовалась и стала советовать, как удобнее собирать малину — обвязать горлышко литровой банки веревкой и повесить на шею, а уж из нее высыпать в ведро. А потом засобиралась домой, раз у них все в порядке.

Наконец Максим подал голос:

— Я тебя отвезу, куда ты пойдешь по жаре.

— Ну, спасибо, племянничек, неужели ради тети поднимешь свою задницу? — поддразнила его родственница.

— Все равно мне в магазин надо, сигареты закончились, — парировал Максим.

— Я так и знала, для родной тетушки ты бы и не пошевелился, а за куревом готов на край света бежать. Охота пуще неволи, — весело ответила тетка, судя по интонации совсем не обидевшись.

— Весь в тебя, хочется тебе с этими грядками возиться, ты же приехала сюда, никто не заставлял.

— С возрастом и тебя тоже потянет к земле, тогда поймешь. Ладно, Максим, поехали, — предложила тетя.

Флегматичный племянник не был так резв:

— Ну, не так же сразу, теть Зой, отдохни немножко, я пока соберусь.

— Хорошо, дай мне пока водички попить.

— Хочешь квасу? — они вдвоем пошли в дом.

Таня бросилась собирать огурцы, чтобы отдать тете Зое — огурцы перезревали, они не успевали их есть. Вышедшие Максим с тетей стали ей помогать. Родственница сокрушалась, что огурцы могли пропасть.

— Предлагаешь мне встать у магазина и торговать овощами? — откликнулся Максим.

— Можно посолить, а из малины сварить варенье.

— Кто только это будет есть? У нас варенье с прошлого года в погребе стоит, — Максим разворчался не на шутку. — Каждый год ездят летом в отпуск, на фига столько садить? Я предупреждал, что возиться не буду.

Когда тетю с ведрами и корзинками, наконец, усадили в машину, Тане пришла в голову мысль, что если бы тетя Зоя приехала часом раньше, то застала бы в доме не совсем приличную картинку. Она стала лихорадочно вспоминать, не осталось ли в гостиной, куда тетя заходила пить квас, следов их времяпровождения, вроде раскиданного нижнего белья, и успокоилась — перед этим на них было три предмета одежды на двоих: раздельный купальник и плавки. Да и тетя, наверное, по-другому бы с ней разговаривала, если бы поняла, что они занимались не только невинным сбором урожая.

Племянник с тетушкой уехали. Таня тоже захотела пить, и пошла в дом. Она обомлела, увидев в центре комнаты на полу разорванную обертку от презерватива. На столе, рядом с кружкой, из которой видимо пила тетя Зоя, лежала пачка презервативов. Хорошо еще, что рядом не было самого использованного изделия. Таня выбросила обертку. Как она не заметила этого раньше? Потому что, сразу же ушла собирать малину, а Максим оставался в доме. В условиях дефицита горячей воды, туалета во дворе и спонтанного секса, она оценила еще одно преимущество презервативов: не надо смывать с себя сперму, которая постепенно выходит из тебя.

Когда Максим вернулся, Таня не смогла не упрекнуть его, он честно начал оправдываться:

— Обертку я попытался запихнуть ногой под диван, но она зацепилась, и я пошел за квасом, чтобы не привлекать внимания. А на пачку я накинул полотенце, откуда я знал, что, попив кваску, она захочет вытереть им руки?

— И что она теперь думает? — ужаснулась Таня.

— Что мы разумные, ответственные люди. Не бери в голову, она классная тетка.

Спали они вдвоем на диване. К вечеру дом нагревался, в спальне было жарко, в местах соприкосновения тела мгновенно покрывались испариной, но Максим перед сном все равно клал свою руку ей на бедро или живот.

В один из вечеров, закончившимся сексом, выйдя из нее, Максим осторожно позвал:

— Таня.

— Что? — она лежала на спине.

— Он соскочил.

— Кто? — не поняла Таня.

— Презерватив.

— Ну и что? Выброси его, — Таня не понимала в чем дело.

— Он остался в тебе, — мягким голосом произнес он.

— Что же делать? — испугалась она, пытаясь вскочить.

Максим остановил ее, положив руку на плечо: