— А вот еще, — он исполнил знакомую мелодию из классики, которую к стыду своему, Таня не могла вспомнить, может Моцарт?

— В музыкальной школе учился? — спросила она.

— Смеешься! С такой-то техникой. Сестра ходила в музыкалку, а я смотрел, как она занимается, а потом стал и сам играть.

Таня не была уверена, что ее школьная подруга, ходившая в музыкальную школу, смогла бы после стольких лет после окончания школы, исполнить лучше. Максим продолжал перебирать клавиши.

— Одно время мы с ней чуть не дрались, ей всегда надо было готовиться к уроку в то время, когда я садился за инструмент. Хорошо, папа купил мне электронное пианино, я потом два года играл в школьном ансамбле под названием «Кипяток».

— Я поражена, мне кажется это так сложно, у тебя, наверное, талант.

— Да нет никакого таланта. Мне просто все легко дается. Я и читать научился сам, еще до школы, сидел рядом с сестрой, когда она уроки делала. И считал и писал до школы. А когда Аня занималась современными танцами, то дома всегда репетировала со мной. Мы с ней танцевали и фокстрот, и брейк, и рок-н-ролл — что хочешь.

— Разве фокстрот современный танец?

— У них был такой курс, сначала учили фокстрот, твист, и так далее, включая брейк. Она даже сердилась на меня, что у меня все получается с первого раза, а ей нужно было повторять много раз каждое движение.

— А спортом занимался?

— Биатлоном, ездил на соревнования, а потом тоже бросил. Я скажу тебе по секрету, только обещай, что никому не расскажешь?

— Хорошо.

Он тихо, проникновенным шепотом сказал:

— Я и вязать умею, меня бабушка научила.

— Да ты прямо, как кот Матроскин. И вышивать, и на машинке. А грабить и убивать тоже от скуки начал?

— Хотелось проверить, на что способен.

— «Тварь ли я дрожащая, или право имею».

— Нет, без всякой достоевщины, я же примитивен.

— И злопамятен.

— Ага. Но, что мы все обо мне, да обо мне. Ты посиди пока здесь, телевизор посмотри, или почитай что-нибудь, а я скоро приду.

Он включил телевизор и вышел из комнаты. Таня подошла к книжному шкафу. Когда минут через десять Максим вернулся в гостиную, она стояла с книгой в руках. Он подошел сзади и поцеловал ее в шею, приподняв волосы, стянутые черной бархатной лентой.

— Чем ты там заинтересовалась? — заглянул он через плечо.

Таня захлопнула толстую книгу и показала ему корочку.

— УК РСФСР, — прочитал он. — Да ты сядь, что стоишь.

Она вместе сели на диван. Таня снова открыла книгу и стала листать. Максим с минуту смотрел в телевизор, а потом спросил:

— Что ты там ищешь?

— Сколько тебе дадут лет.

— За что? — сделал он испуганное лицо.

— За принуждение к сожительству.

— Да брось ты, — он взял у нее из рук книгу и положил на журнальный столик. — Даже если такая статья есть, меня оправдает любой суд. У меня есть сильный аргумент в свое оправдание, вернее два аргумента.

И Максим расстегнул пуговицы на платье, погладил ее плечи, и, опустив бретельки бюстгальтера, вынул груди из чашечек. Подержал их в ладонях.

— Разве можно устоять, когда у женщины такая грудь, это выше человеческих сил.

Максим просунул руки ей подмышки, осторожно положил ее на спину и прижался щекой к груди.

Она испугалась при мысли о том, что это произойдет здесь, в чужом красивом доме. Она смирилась с тем, что он с ней делает в ее постели, но здесь она чувствовала себя добычей, принесенной в берлогу хищным зверем. Он, словно страшное чудовище, разбрызгивает свою ядовитую слюну повсюду, даже в своем жилище.

— Максим, ты что, прямо здесь? Не надо, прошу тебя.

— Не бойся, они вернутся еще не скоро, все нормально.

Жаркое дыхание обожгло грудь. Он обхватил губами сосок, а рукой пытался поднять подол платья.

— Только не здесь, прошу, только не здесь.

— Хорошо, — он поднял голову. — Пойдем в мою комнату.

Он водворил на место бюстгальтер.

— Туда никто не зайдет, а если хочешь, можно запереть дверь.

С этими словами он поднял ее на руки и отнес в свою, только что убранную комнату. По крайней мере, постель была заправлена, а шифоньер закрыт.

Они уже снова сидели на кухне и пили чай, когда вернулись родители. Они слышали, как те сразу же прошли в спальню. До кухни донеслись приглушенные закрытыми дверями голоса — они ссорились. Таня смутилась. Максим, естественно, злится на нее за то, что она стала свидетелем семейной сцены. Но когда она осмелилась взглянуть на него, он совершенно спокойно встретил ее взгляд.