— Я не вру!

— Он тебя побил? — спросила Таня.

— Нет.

— А почему ухо красное?

— Он схватил меня за ухо и вытащил из машины. Сначала стукнул по спине, я проснулся, и он схватил меня за ухо. А когда увидел перчатки, стянул их и отхлестал ими по лицу. Было не больно, — добавил он, как будто если не больно, то не так обидно. — Пусть меня отпустят, я, правда, ничего не украл.

Было отчаянно жаль его, этого хорохорившегося воробышка. И хотелось верить ему.

— Татьяна Викторовна, я тогда взял себе те десять рублей.

Он решил признаться в прежнем преступлении, чтобы ему поверили сейчас.

— Я знаю.

— Я не все потратил, я вам верну, что осталось. Честно.

— Отдай маме. Кстати, где она может быть? Как только она придет, тебя тут же отпустят.

Дима ответил очень тихо:

— Дома. Вы подольше звоните, если она спит, может не услышать. Они вчера с отчимом пили.

Может как раз в этом и кроется причина его побега? У Тани зародились сомнения, что она вообще дозвонится. Таня обратилась к инспектору:

— Если мать сегодня не придет, сколько вы его будете здесь держать?

— Пока за ним не придет кто-нибудь из родителей.

— А я могу его забрать, как классный руководитель?

— И куда он пойдет? Снова на улицу?

— Ну что вы.

— В школу? К вам домой?

— Да, я оставлю свой адрес.

Но инспектор продолжала:

— Мальчик сможет уйти только с родителями, после оформления бумаг. Не волнуйтесь, у нас уютная комната, туда же приводят и потерявшихся детей, даже совсем маленьких. Сейчас вы сами все увидите. Сегодня Дима у нас первый посетитель.

Инспектор вышла из-за стола и открыла дверь, ведущую в смежную комнату:

— Проходи, Дима, располагайся.

Таня вместе с Димой зашла в комнату, напоминавшую одновременно спальню и группу детского сада.

— Дима, я приведу твою маму, — пообещала Таня мальчику.

Таня долго звонила в квартиру. Она отчаялась, но ей ничего не оставалось делать, как продолжать трезвонить. Наконец из-за двери донеслись звуки шагов, затем скрежет открываемого замка, дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы она смогла увидеть половину помятого лица хозяйки. Таня вдруг поняла, что не помнит, как зовут мать Димы.

— Здравствуйте. Я из школы, классный руководитель Дмитрия.

Дверь распахнулась. Женщина, стоявшая на пороге, мало походила на мадам, приходившую в школу рассказать о покупке щенка для сына. Вторая половина лица ее была так же помята, волосы всклокочены, часть пуговиц на халате расстегнуты или оторвались.

— Что вам надо?

— Можно мне войти?

— Заходите, — хрипло сказала хозяйка.

Таня вошла, ей в ноги с лаем кинулась собака.

— Фу, свои, — прикрикнула хозяйка.

За несколько месяцев собака, видимо, не только подросла, но и поумнела, потому что сразу замолчала. Как же все-таки зовут хозяйку? Фамилия не как у сына, другая — Черных. Так и не вспомнив имя, Таня начала:

— Вы знаете, где ночевал ваш сын?

— Владик? Он уже взрослый, я его не караулю.

— Я же сказала, что из школы. Учитель Димы! — вскричала Таня.

— Он что-то натворил в школе?

— В школу он сегодня не попал. Почему он не ночевал дома?

— Как не ночевал? — не поняла мать.

— Вот так, — может Димка убегает из дома не в первый раз, просто до этого его не ловили. И опять она почувствовала укол совести, что снова проглядела изменения в мальчике.

Неожиданно женщина набросилась на нее с обвинениями:

— Что вы прикопались к нам. Я не дам школе сделать из Димки воришку и беспризорника. Не трогайте моего сына, иначе я переведу его в другую школу…

Женщина, не сдерживая себя, материлась на молодую учительницу.

— Прекратите на меня орать! — постаралась перекричать пьяницу Таня. — Дима ночевал на улице, в чужой машине, а вы даже не заметили, что ребенка нет дома. Сейчас он детской комнате милиции.

Женщина не ожидала такого отпора от хрупкой девушки, и замолчала, сначала от неожиданности, а потом, пытаясь переварить слова Тани своими пропитанными алкоголем клетками мозга.

— Не может быть, он был дома, — наконец растеряно сказала она и вдруг икнула.

— А вы хорошо помните, во сколько он лег спать? Пожелали перед сном ему спокойной ночи? А утром накормили завтраком перед школой? — Таня не пожалела яда в умильном голосе.