— Не улавливаю твою мысль. Что ты предлагаешь?

— Пока ничего. Просто прощупываю тебя.

— Достаточно честно. Но вот так с ходу я как-то не могу предположить, чтобы сложилась подобная ситуация, когда она будет для нас ценнее свободной, чем пленной… Полагаю, нам следует выяснить, что для нас ценно. Пока это всего-навсего слова…

— Я просто пытаюсь закинуть удочку, но я уже работаю над этим. Какая у тебя сейчас главная задача?

— У меня лично? Ты действительно хочешь знать?

— Можешь не сомневаться.

— Ладно. Мой рехнувшийся братец Юрт, вероятно, сговорился с колдуном по имени Маска, там, в Замке. Эта парочка затеяла достать меня. Юрт предпринял попытку сегодня в полдень, но я вижу в этом скорее вызов со стороны Маски. И я намерен заняться этим всерьез.

— Эй, я и не знал, что у тебя есть брат!

— Сводный брат. Имеется также и парочка других, но с ними я лажу, а Юрт уже давно охотится за мной.

— Это действительно что-то. Но ты никогда не упоминал о них.

— Мы никогда не разговаривали о своих родственниках.

— Да. Но теперь ты озадачил меня. Кто такой эта Маска? Я кажется помню, что ты упоминал о нем. Это ведь Шару Гаррул, не так ли?

Я покачал головой.

— Когда я извлек твою мать из цитадели, она стояла там рядом со стариканом. Таким же парализованным и с вырезанной у него на ноге надписью «Ринальдо». А я в это время обменивался с Маской заклинаниями.

— Крайне странно, — изумился Люк. — Значит, он узурпатор. Это он подсунул мне наркотик?

— Вероятно.

— Значит, мне тоже требуется свести с ним счеты, помимо положенных ему проклятий за то, что он сделал с моей матерью. А насколько крепкий орешек твой братец Юрт?

— Он опасен, но с другой стороны и несколько неуклюж. По крайней мере, каждый раз, когда мы дрались, он оставлял на месте схватки какой-нибудь кусок своего тела.

— Возможно, он хотел научиться на своих ошибках.

— Скверный ученик… Но теперь, когда ты упомянул об этом, мне кажется, что он сказал сегодня утром что-то довольно непонятное. Он заявил, что вот-вот станет очень могучим.

— Эге-ге… — протянул Люк. — Похоже, что он служит Маске подопытным кроликом.

— Для чего?

— Ключ к мощи, приятель. В цитадели, знаешь ли, бьет постоянный источник пульсирующей чистой энергии. Эта штука проходит между Отражений. Происходит это из-за врезающихся там друг в друга Четырех Миров.

— Знаю. Я видел ее в действии.

— У меня такое ощущение, что эта Маска все еще учится управлять источником.

— Когда я там был в последний раз, он управлял энергией весьма неплохо.

— Да, но тут дело более хитрое, чем вставить затычку в торчащую из стены трубу. Есть всякие тонкости, которые он, вероятно только-только заметил и исследует.

— Какие, например?

— Искупавшийся в источнике человек, если он при этом должным образом защищен, сможет творить чудеса в смысле силы, выносливости и магических способностей. Человеку с опытом этому обучиться легко. И я сам через это прошел. В лаборатории старого Шару лежали его записи, из них ясно кое-что о способах замены части тела энергией, или наполнения его энергией как аккумулятора. Это очень опасно. Не исключается даже смертельный исход. Но если подобное получится, это может сделать тебя каким-то особенным суперменом, своего рода живым Козырем.

— Я уже где-то слышал об этом, Люк.

— Может и слышал, — отозвался он. — Мой отец использовал этот процесс, сам являясь подопытным…

— Вспомнил! — воскликнул я. — Корвин утверждал, что Бранд был своего рода живым Козырем. Из-за чего его стало почти невозможно пришить.

Люк скрипнул зубами.

— Извини, — сказал я, — но я слышал об этом именно так. Вот в чем заключался секрет могущества Бранда!

— У меня такое впечатление, что эта Маска думает, будто знает, как это осуществить, и готовится проделать то же самое над твоим братцем.

— Дерьмо! — выругался я. — Только этого мне не хватало… Юрта в качестве магического существа или стихийной силы — или чем еще он там может стать. Это серьезно? Что ты знаешь об этом процессе?

— Теоретически я знаю его почти весь. Однако я бы не стал с этим экспериментировать. По-моему, он отнимает у тебя что-то от твоей человечности. После этого тебе уже, в общем-то, начхать на прочих людей и на человеческие ценности. Я думаю — это и есть то, что случилось с моим отцом.