— Ты научился чему-либо благодаря ему?

— Да. Не делать этого никогда в жизни.

— Или, по крайней мере, не делать этого в обществе других, — укоризненно вымолвила она. — Мне было больно.

— Извини.

Корал приблизилась к краю Лабиринта, который почти успокоился.

— Жуть, — проронила она, — точно свет во сне. Но он великолепен! И вы все должны пройти его, чтобы обрести свое наследие?

— Да.

Она медленно двинулась направо, проходя по периметру. Я следовал за ней, пока она не торопясь шагала, обводя взглядом яркие просторы дуг и поворотов, коротких прямых линий, длинных маятниковых прямых с искривлениями.

— Это трудно?

— Да. Весь фокус в том, чтобы жать и жать, и не переставать этого делать даже когда перестаешь двигаться.

Мы постояли с минуту молча, пока она рассматривала Лабиринт под новым углом.

— И как он тебе понравился? — поинтересовался я.

— Эстетичен.

— А что ты еще чувствуешь?

— Мощь. Кажется, он что-то излучает, — она нагнулась вперед и помахала рукой над ближайшей линией. — Здесь давление почти физическое.

Мы двинулись дальше, проходя с другой стороны вдоль всей длины огромного рисунка. Я видел по другую сторону Лабиринта место, где горел на полу рядом со входом фонарь. Его свет почти терялся в призрачном мерцании Лабиринта.

Вскоре Корал остановилась снова.

— А что это за линия, которая, кажется, кончается прямо здесь? — показала она.

— Это не конец, — уточнил я. — это начало, именно с этого места и начинают проходить Лабиринт.

Корал подошла еще ближе, проведя над линией рукой.

— Да, — заявила она миг спустя. — Я чувствую это.

Не знаю, сколько мы так стояли. Затем она взяла меня за руку и сжала.

— Спасибо за все, — произнесла она.

Я уже собирался спросить ее, за что она меня благодарит, когда она двинулась вперед и наступила на линию.

— Нет! — закричал я. — Стой!

Но было поздно. Ее ножка уже опустилась на линию, и яркий свет очертил подошвы сапог.

— Не двигайся! — скомандовал я. — Что бы я ни делал — стой смирно и не шевелись!

Она застыла и сохранила прежнюю позу. Я провел языком по губам, которые мгновенно пересохли.

— Теперь постарайся поднять ногу, поставленную тобой на линию, и убрать ее. Ты можешь это сделать?

— Нет…

Я опустился на колени рядом с ней и изучил обстановку. Теоретически, коль ступишь на Лабиринт, возврата уже нет. Остается только один выбор — продолжить движение, и либо успешно пройти его, либо быть уничтоженным где-то в пути. С другой стороны, ей, опять же теоретически, и так уже полагалось умереть. Ибо никто, кроме лиц королевской крови Амбера, не должен был, ступив на Лабиринт, остаться в живых. Вот и полагайся теперь на теорию!

— Чертовски неподходящее время для вопросов, но почему ты все-таки это сделала?

— Там, в пещере ты указал мне, что моя догадка верна. Ты сказал, что ты знаешь, что я такое.

Я вспомнил свои слова, но, говоря это, я подразумевал, что она носит в себе меняющее тела существо. Какое же значение еще могли иметь эти слова, и относящееся, кроме всего прочего, к Лабиринту Амбера? Но когда я подыскивал заклинание, способное освободить ее от притяжения Лабиринта, мне пришло в голову очевидное.

— У тебя связь с Домом? — тихо спросил я.

— Считают, что у короля Оберона был роман с моей матерью перед тем, как я родилась. По времени все сходится, однако это всего лишь слухи. И я ни от кого не могла добиться правды. И поэтому никогда не испытывала уверенности, но я мечтала о том, чтобы это оказалось правдой. Я хотела, чтобы это оказалось правдой. Надеялась найти какой-нибудь способ попасть к этому месту. Мечтала пройти Лабиринт и увидеть, как передо мной раскроются все Отражения. Но я отлично знала, что если я не права, то погибну. А затем, когда ты согласился, моя мечта стала осуществима, но я не перестала бояться. Только теперь я опасаюсь, что у меня не хватит сил успешно его одолеть.

То ощущение знакомости, испытанное мной при первой встрече с Корал… Я вдруг сообразил, что его вызвало общее семейное сходство. Ее нос и лоб чуточку напоминали мне Фиону, в подбородке и скулах было что-то от Флоры. Однако волосы, глаза и фигурка принадлежали ей самой. Она безусловно не походила ни на своего названного отца, ни на сестру. Я снова вспомнил зло глядящее изображение своего деда в галерее наверху. Развратный, старый ублюдок действительно погулял на славу. Надо все-таки отдать ему должное, он был очень симпатичным мужчиной… Я вздохнул и поднялся на ноги, и положил ей руку на плечо.