– Мистер Гибсон, — сказала она, — это ваша Молли, я так сожалею. Теперь все раскрылось, и Бог поможет нам обоим, и бедной девочке тоже, я уверена, она сбилась с пути и не поступила бы так по своей собственной воле.

– Молли! — воскликнул он, защищаясь от ее слов. — Что моя маленькая Молли сделала или сказала?

– О, мистер Гибсон, я не знаю, как вам сказать. Я бы никогда не упомянула об этом, если бы меня не убедили совершенно против моей воли.

– Во всяком случае, позвольте мне услышать то, что вы узнали, — сказал он, ставя локоть на стол и прикрывая глаза рукой. — Не то чтобы я немного боюсь того, что вы услышали о моей девочке, — продолжил он. — Только в этом маленьком рассаднике сплетен хорошо бы знать, о чем говорят люди.

– Они говорят… о! Как мне рассказать вам?

– Продолжайте, — попросил он, убирая руку от горящих глаз. — Я не собираюсь этому верить, поэтому не бойтесь!

– Боюсь, вы должны в это поверить. Я не могла не поверить в это. Она поддерживала тайную переписку с мистером Престоном!

– Мистером Престоном?! — воскликнул он.

– И встречалась с ним во всех неподобающих местах и непристойное время, на улице… в темноте… падала в обморок ему… ему на руки, если я должна это выговорить. Весь городок говорит об этом, — мистер Гибсон снова прикрыл глаза рукой, не подав ей знака замолчать, поэтому мисс Браунинг продолжила, добавляя по чуть-чуть. — Мистер Шипшэнкс видел их вместе. Они обменялись записками в лавке Гринстеда. Она побежала за ним туда.

– Успокойтесь, — сказал мистер Гибсон, убирая руку и показывая суровое, неподвижное лицо. — Я услышал достаточно. Не продолжайте. Я сказал, что не поверю в это, и я не верю. Полагаю, я должен поблагодарить вас за то, что вы рассказали мне, но я не могу.

– Мне не нужны ваши благодарности, — ответила мисс Браунинг, почти крича. — Я подумала, что вам следует знать. Хотя вы снова женились, я не могу забыть, что когда-то вы были мужем бедной Мэри, а Молли — ее дитя.

– Я бы предпочел больше не говорить об этом сейчас, — произнес он, вовсе не отвечая на последние слова мисс Браунинг. — Я не могу контролировать себя, как должно. Мне только хочется встретиться с Престоном и отхлестать его до полусмерти. Я бы хотел излечиться от этих клеветнических слухов. Я бы заставил их языки замолчать на некоторое время. Моя маленькая девочка! Какой вред она причинила им всем, что они запятнали ее честное имя?

– Боюсь, мистер Гибсон, это все правда. Я бы не послала за вами, если бы все не проверила. Выясните правду, прежде чем совершать какое-либо насилие — хлестать кнутом или отравлять.

Мистер Гибсон рассмеялся, что было нелогично для разгневанного человека:

– Что я сказал об избиении и отравлении? Вы думаете, я бы позволил, чтобы имя Молли склоняли на улицах в связи с каким-либо насилием с моей стороны? Позволим слухам умереть, еще не родившись. Время докажет их ложность.

– Я так не думаю, и мне жаль, — ответила мисс Браунинг. — Вы должны что-то сделать, но я не знаю, что.

– Я поеду домой и расспрошу саму Молли, что все это значит. Вот все, что я сделаю. Это слишком нелепо… я хорошо знаю Молли, это совершенно нелепо, — он встал и прошелся по комнате поспешными шагами, время от времени посмеиваясь короткими смешками. — Что же они скажут затем? "Сатана всегда найдет недостойное дело для праздных рук".

– Пожалуйста, не говорите о сатане в этом доме. Никто не знает, что может случиться, если помянуть его, — умоляла мисс Браунинг.

Он, не обращая на нее внимания, продолжил говорить сам с собой:

– Я был не прочь уехать из города; и какую пищу для слухов преподнесет этот глупый поступок! — некоторое время он молчал, засунув руки в карманы, и, опустив глаза в пол, продолжил свое движение по шканцам. Внезапно он остановился рядом со стулом мисс Браунинг: — Я совершенно неблагодарен вам за тот истинный знак дружбы, который вы мне оказали. Будь это правдой или ложью, вы правильно решили, что мне следовало знать о мерзких слухах. Вам было неприятно рассказывать их мне. Благодарю вас от всей глубины моего сердца.

– В самом деле, мистер Гибсон, если бы это было ложью, я бы никогда об этом не упомянула, но пусть слухи утихнут.

– Это неправда! — сказал он упрямо, уронив руку, которую протянул в своем излиянии благодарности.

Она покачала головой: — Я всегда буду любить Молли ради ее матери, — сказала она. И это было великое признание от правильной мисс Браунинг. Но отец Молли не понял этого.

– Вам следовало бы любить ее ради нее самой. Она не сделала ничего, чтобы опозорить себя. Я немедленно отправлюсь домой и добьюсь правды.

– Как будто бедная девочка, которую уже вовлекли в обман, будет долго колебаться перед тем, как солгать, — ответила мисс Браунинг на эти последние слова мистера Гибсона. Но она была достаточно благоразумна, чтобы произнести это, когда он находился уже вне пределов слышимости.

Наклонив голову, словно ему в лицо дул резкий ветер, — хотя на улице было тихо, — мистер Гибсон быстрым шагом шел к своему дому. Он позвонил в колокольчик, с его стороны это был необычный поступок. Мария открыла дверь.