— Попа? — переспросил мэр.

— Ну, там ведь, среди Шеудженов, тоже народ был разный. Тебе-то, понимаю, больше подошло бы родство с революционером Мосом Шовгеновым, — продолжал просвещать его. — Или был такой знаменитый в своё время участник гражданской войны — Шеуджен, я ещё застал его в Майкопе, пришлось и разговаривать, и рукопись прочитать: помахал дед шашечкой в буденовских частях, помахал.

— А я-то причём? — посмеивался мэр.

— Ничего себе: причем он!.. А хутор? Он-то небось и подогревает научный интерес Мулиат. Едет в Краснодар, название увидала, — и давай опять: Шевченко-Шеудженко. А если бы она ещё на тебя посмотрела? Ты же ведь по облику, и правда, черкес — больше, чем многие из настоящих…

Мэр кивнул в мою сторону, сказал Вербкину:

— Это он просто подбирает себе компанию…

— Хорошая компания, — поддержал Вербкин.

Ну, как бы им всё это объяснить? Верней, мэру. Потому что Вербкин через это уже прошел: был корреспондентом ТАСС в Киргизии, хорошо знал Чингиза Айтматова, не раз о нём писал… Или это всё-таки разные вещи, как говорится?.. Средняя Азия и Кавказ.

Тут у кого только крыша не поехала. Но основания для этого как бы есть, вот в чём штука. Отчего вершина Эльбруса двуглава?.. Да оттого, что Ноев ковчег, прежде чем остановиться на склоне Арарата, распахал Эльбрус — Ошхомахо. Это миф. Но то, что Кавказ хранит остатки самых различных цивилизаций — правда, в которой даже из самых серьёзных учёных мало кто сомневается. В моей библиотеке в Москве ну, прямо-таки на почётном месте стоит книжка Володи Болова, «кабардинца московского разлива», как сам о себе он говорит, «Кавказская Атлантида Платона». Но он ведь не такой большой юморист, более того, его даже можно и в некоторой доле мрачности обвинить: по вопросам геополитики консультирует Зюганова. Чеченцы дотошно разрабатывают теорию о том, что родина их — колыбель античного мира. Карачаевцы… Но, впрочем, чего мне по всему Северному Кавказу, занятому одним и тем же, наскребать недоброжелателей? Не лучше ли обратиться к нашему полушутливому разговору с со старым дружком — адыгейским археологом Нурбием Ловпаче: «Что делать! — посмеивается. — Что делать: не мы первые начали, не черкесы. Но то, что каждый из двенадцати адыгских этносов тоже скоро готов будет доказывать, что Адам разговаривал, скажем, по-бжедугски или по-абадзехски, это — точно. Президент Хазрет Совмен был шапсуг, а так как его знали золотишники всего мира, то наши стали было склоняться к тому, что Адам говорил по-шапсугски… жаль, рано от нас уехал Хазрет: не успели это в научных трудах закрепить — слишком рано!»

Есть, конечно же, в этом деле печальная сторона, но есть и другая, радостная.

Не поиск ли это всеобщего родства? Или — пусть в грубоватой, категорической форме — предложение родства. Которое нет-нет, да и оборачивается открытиями… пусть невеликими, конечно, но всё-таки, всё-таки.

Когда стали в Майкопе «копать» под Шевченко, я только посмеивался: черкесские султаны Египта — это само собой, это ваше, но мэра Старого Оскола не отдадим, нет!

А тут мягенько так, как могут только черкешенки:

— А кто у него жена?

— О! — говорю. — Жена у него писаная красавица. Даже ещё и нынче, в свои семьдесят. А видели бы её в молодые годы!

— А её бывшая фамилия? — спрашивают сторонники Мулиат. — Откуда она родом.

— В Абхазии они встретились, там она жила. А фамилия девичья — Кудзинова…

— Так это же известный кабардинский род, что вы хотите!

И вот шутки шутками, но, хорошо зная Людмилу Александровну, я вполне серьёзно начал подумывать о её адыгском происхождении. И высокий рост, и красота лица да изящество — это ладно, а вот характер, характер! И настоящая домоправительница, которая за всю жизнь ни разу небось без снежнобелой рубахи за порог Колю не выпустила, и хлебосольная хозяйка, мастерица готовить, и — всю жизнь она то директор техникума, то… И всю жизнь, считай, генеральный подрядчик над этим «субчиком» — моим другом-монтажником…

Нет-нет, чтобы не говорили, а есть что-то в этих модных нынче поисках родословия, что-то — есть.

Сказать, думал, Коле — не сказать?

Что мысленно я уже твёрдо определил его Людмилу Александровну в кабардинские княжны?

Но он будто опередил меня:

— Ерунда это всё! Чем ты занимаешься, слушай? Какой-то черкес привёл его на «Кубок Президента»… у тебя что, других друзей нету?.. Оттуда только вернулся наш Федя Емельяненко, уже двукратный чемпион мира по боям без правил…

И я замямлил:

— Погоди-ка, погодика…

— Чего годить?

— Да там потом в конце все они выходили на публику… может, он и был самый последний, а я уже торопился…

— Как всегда: слона он не заметил.

— Так он ваш, Емельяненко?

— А то чей же. Тут вырос, тут чемпионом стал… давно у нас не был: тебе неинтересно! А вот Владимиру Владимировичу Путину — интересно! — мэр взялся дожимать меня, как Мурат Хасанов — болгарина. — Недавно в Санкт-Петербурге были показательные бои с американцами, на которых он лично присутствовал. И Федя их сделал всех как мальчишек, а после сказал: били американцев и будем бить. Говорят, Владимир Владимирович первый зааплодировал. А потом тут же пригласил Федю на чай, и о чём там они целый час один-на один, можно только догадываться…

— И он сейчас здесь, Емельяненко? В городе?

— Редкий случай, но здесь. То сборы где-нибудь, то бои. Скоро должен опять…

А я уже, конечно, как старый боевой конь — копытом:

— Так, может быть… как-то…

— Возьми его за ручку, Виктор Алексеич, и отведи, — распорядился мэр.

— Наверно, в Дубраве тренируется?

— Ну, это вы разберётесь… бери за ручку, бери. Чем больше смотрю на этих москвичей…

Неужели такой ворчун стал?

Но на душе у меня, когда через несколько минут уже неслись на базу отдыха «Дубрава» за городом, играла музыка…

Неужели Емельяненко, думал, и в самом деле будет ещё на тренировке?

Вот везуха была бы! Вот — пруха!

Но этот, про себя посмеивался, мэр-то, мэр? Не Мэр, а — парень-удача, и правда что. О чем с ним не заговори, о чём не вспомни, и всё это — тут, всё — у него. В Старом Околе.

— В спортзале, говорят, полно автомобильных шин, — рассказывал по дороге Вербкин. — От всяких марок, от всяких — и маленькие, и большие, и просто гигантские. Снесли, что только можно… И вот он часами — по ним, до изнеможения. Интересно было бы застать его за этим занятием, интересно…