— Никогда, — ответила Ирих. — Ты выбрала свой путь. Теперь он будет долгим и возможно болезненным.

Кристина, опустив голову, почувствовала, как на её глазах наворачиваются слёзы.

— Как это сделать? — спросила она.

— Просто не переставать верить.

Ирих никогда не переставала. Вера была её жизненной попутчицей. Тем светом во тьме, в котором она так нуждалась.

Она пала. Тысяча воронов, на которых Тина обратилась, окутали войска двух народов.

Тишина воцарилась вокруг. Когда её ноги коснулись земли, то люди, окружающие её, начали расходиться.

Черные птицы падали вниз. Мертвые, как и многие другие здесь. Птицы умирали, издержки её темной магии гибли. Столько крови Тина не видела даже во время Восстания. Она сама была в крови. В своей собственной.

Кристина, глубоко вдохнув, выкрикнула. Кричала она так громко, что казалось её голос, заполнил все пространство вокруг:

— Послушайте меня! Я не хочу никем управлять и никого покорять. Это не моя цель! Мы не должны испытывать ненависть друг к другу, в этом мире достаточно места для каждого из нас...

— Или...

Кристина обернулась и увидела Ибсен в своем старом обличье. Провидица двигалась медленно. Дойдя до Ивашковой, она на ощупь нашла её руку и, сжав её, громко произнесла:

— Многие из вас знают мое имя!

Огромная толпа наполнилась шепотом:

— Да это же Ибсен.

— Провидица.

— Дочь дьявола.

— Но также некоторые из вас не знают, что за чертой этого мира существует другой мир, родом из которого многие из вас. Я знаю вас охотники, знаю и вас, иные существа. Вы полны ненависти или же любви друг к другу. Война – это состояние, которое не имеет смысла. Не теперь. Мы готовы жить в свободе, разве не так? — громко спросила она.

Тишина толпы подобна тому, как кричит глухой. Устрашающе. Безнадежно.

— Что там, в другом мире?

Кристина взглянула в сторону, откуда доносился голос.

Это был Эивиндр.

Обнимая дочь одной рукой, он погладил её по волосам и, наклонившись к её уху, прошептал:

— Ты ведь знаешь, что Эдему* нужна ты, а не я, малышка.

Без Грай ему нечего было делать в этом мире. Дети выросли. Он постарел. А мир без любимой давно уже не казался прежним. Даже месть, к которой он так давно шел, ни к чему его не привела. Только опустошение осталось внутри. К тому же, выслушав дочь, он понял, что оплошал. Дети были правы.

— Там всё по-другому, Лорд Загадочного леса.

— Отец, — позвал Тор.

Эивиндр, взглянув на сына, взъерошил его волосы. Зеленые глаза мальчика наполнились слезами.

— Позаботься о них, Хакон.

Старший сын обнял отца. Эивиндр, отстранившись от Хакона, наклонился к Мэрит и поцеловал её в лоб, а потом, найдя глазами Дмитрия, сказал ему:

— Только попробуй её обидеть, охотник.

И отступил к Ибсен. За Владыкой Загадочного леса пошли многие. Те, кому не было места в этом мире и те, кто уже отчаялся найти его. Ушли и некоторые охотники. Поле битвы опустошалось, оставив после себя лишь смерти и тишину.

Провидица, открыв портал, пропустила вперед Эивиндра. Мужчина, в последний раз взглянув на детей без капли сомнения шагнул в портал.

И когда уже почти все ушли, Ибсен, сжав ладони юной Истиной Королевы, сказала:

— Я тоже ухожу. Домой...

— Но... как же я? — охваченная разочарованием и обидой Кристина крепче сжала ладони Провидицы.

— Я не принадлежу этому месту, Тина. Всё только в твоих руках.

Когда Ибсен последней шагнула в портал, она подумала о том, как же это чудесно осознавать, что всё, что она делала на протяжении этих долгих лет, было не зря. Что надежда, которая питала её эти долгие годы, привела к своему результату. И она, наконец, отпустила её, и на место надежды пришло понимание. Понимание того, что все её ошибки, за которые она не единожды расплачивалась, были исправлены. Иногда отпускать надежду легче, чем обретать её.

***

Кристина стояла у трона в Тронной зале.

Здесь было пусто и тихо. Мертвое тело её родственницы унесли, а она осталась в компании своих мыслей и тягостных размышлениях о будущем. Прежде чем уйти Ибсен рассказала ей как произвести рекламит – изгнание хостов. Как лишить династий тягостной магии, а вместе с тем правила о запрете союза двух титулованных охотников.

— За последний день я пережил слишком много смертей, — услышала она голос Марка, разносящийся эхом по пустому помещению.

Она посмотрела на парня, и её сердце сжалось от боли. Его глаза были красными от слез, а пустой взгляд свидетельствовал о боли.

— Кто? — спросила она.

— Катя, — прошептал Марк.

Парень вспомнил пустые глаза девочки и её бледное лицо, на котором застыл теперь уже единственное выражение лица.

— Кто это сделал?

Это была Рамония. Но они так никогда и не узнали истинного убийцу вечно улыбающейся девочки. Не узнали из-за кого яркие глаза погасли, а звонкий смех, обычно наполняющий любую компанию, навечно затих.