В разных местах из очереди вышли трое мужчин. Их тут же схватили.

Люди в черных пальто и шляпах с опущенными широкими полями потащили их, отбивающихся, к краю причала и швырнули в ледяную воду.

Внезапно из очереди выскочил четвертый и по собственной воле бросился с причала.

Служащий с микрофоном сказал:

— Теперь, когда мы избавились от этих грязных (…), набор администраторов может продолжаться. Спасибо, господа, за вашу верную поддержку нового аппарата правления.

Прозвучали несмелые возгласы одобрения.

Движение очередей возобновилось.

Хеллер посмотрел на воду. Триллера и остальных втаскивали на борт рыболовной шлюпки. Хеллер повернулся, продолжая наблюдать за Малышкой.

У нее онемело запястье. Она остановила очередь, продемонстрировав камере ладонь. Затем протянула руку, и к ней подбежал человек. Он передал ей бокал с кроваво-красным вином.

Малышка повернулась, остановила на Хеллере взгляд своих серых глаз, холодный, как зимняя река, и проговорила ледяным тоном:

— Ты проиграл гонки. — Выждала, чтобы до него дошло. — Сколько раз я повторяла тебе, Джером, что ты не должен проигрывать. Это плохая привычка, Джером. Привычка просто нетерпимая! Я знаю, что не уделяла тебе должного внимания. Знаю, что не всегда была тебе хорошей матерью. Но это совсем ничего не значит, Джером.

— Сожалею, миссис Корлеоне.

— И газеты говорят о тебе плохое, Джером.

— Сожалею, миссис Корлеоне. Я не знаю, откуда они все это берут. Я…

— Газеты — очень нехорошие штучки, Джером. Ты не должен пьянствовать с репортерами. Это погубит твою репутацию. Тебе нужно быть очень осторожным в отношении людей, с которыми ты общаешься. Ты не должен водить компанию с такими уголовными типами, как репортеры. Ты хорошо понимаешь меня, Джером?

— Да, миссис Корлеоне. Я прошу прощения…

— Перестань меня прерывать и не пытайся переменить тему разговора. У тебя нет ни одной убедительной отговорки! Ты был очень-очень непослушным мальчишкой, Джером. Я очень-очень рассержена. Сперва ты проигрываешь простейшие гонки. А потом раздаешь интервью прессе. И ты не только ставишь крест на своем будущем, но и… — Тут ее голос зазвучал резче и громче: — Супруга мэра сегодня утром полчаса общалась со мной по телефону. Она говорила совершенно ужасные вещи! И все о тебе и о твоем скверном паблисити!

Малышка остервенело швырнула бокал с вином на пол. Он разлетелся вдребезги, и вино растеклось по полу, словно кровь.

От голоса ее содрогнулась вся комната:

— Я предупреждаю тебя в последний раз! Кончай с этим (…) мерзким паблисити! — Она повернулась к своим экранам.

Бац-Бац, должно быть, заметил знак, которого не увидел Хеллер, и прошептал ему на ухо:

— Тебе лучше уйти. Если останешься, она может рассвирепеть.

Они удалились и снова сели в такси. Бац-Бац задел пару столбов в запрещенном для парковки месте, и они выбрались на дорогу.

Хеллер сидел на заднем сиденье, повесив голову. Наконец он нарушил молчание:

— Я ничего не могу поделать с паблисити. Но могу попробовать кое-что. Послушайте, Бац-Бац, а что Малышке нравится больше всего?

— Малышке-то? Ну чего? Как и все бабы, она обожает камушки.

— Вы уверены? — засомневался Хеллер.

— На все сто. Пара бриллиантов — и они мурлычут, как кошки.

— Отлично. Везите меня к Тиффани.

Они помчались по улицам, и очень скоро Хеллер уже стоял у прилавка перед услужливым продавцом.

Хеллер пересмотрел все украшения, подаваемые ему на черном бархате. Ни одно из них ему не понравилось. Вдруг он щелкнул пальцами, осененный какой-то идеей.

— Вы изготовляете ювелирные изделия по эскизу заказчика? Мне нужно что-нибудь более сентиментальное.

— Разумеется, — отвечал продавец. — Идите за мной. — И он проводил Хеллера в отдел эскизов.

Художник собрался было приступить к работе, но Хеллер схватил бумагу и фломастеры и принялся рисовать сам.

Что за черт? Он рисовал государственный герб своей волтарианской родины, провинции Аталанта, что на Манко! Два скрещенных бластера, стреляющих зеленым на фоне белого неба в круге из красного пламени. Между прочим, я уже видел, как он рисовал это раньше под надписью «Принц Каукалси» на космическом буксире, в котором летел на Землю. Побольше сентиментальности? Скрещенные бластеры? Что у него было на уме?

В ответ на его вопросы художник сказал:

— Да, мы можем сделать это в виде тиары. Герб, разумеется, расположится спереди и будет крепиться полудиадемой. Поле мы можем выложить бриллиантами, бластеры, как вы их называете, ониксом, то, что вырывается из них, — изумрудами, а пламенный круг — рубинами. И, чтобы смягчить контраст, мы все это вставим в оправу из светлого золота.

— Сколько? — спросил Хеллер.

Позвали еще нескольких человек и после подсчета объявили цену: шестьдесят пять тысяч долларов.