Но все было не так заметно в свете важности этого дня. Первого дня на «работе». Всю дорогу от дома до автобусной остановки, с которой мне нужно было начинать свой маршрут, я только усмехался над своей «униформой» и грядущими обязанностями. Стоило мне оказаться в толпе уже спарившихся в городской духоте людей, поймать их взгляды на себе, как до меня сразу же дошло – все это взаправду, и стоит мне сделать малейшую ошибку – и я потеряю единственный шанс заработать хорошие деньги и вновь подняться на ноги. Неважно, каким способом.

Люди оборачивались и воротили нос. Во взгляде некоторых было удивление, как если бы они увидели дома чужую грязную и немытую собаку, кто-то напротив – сразу же отзывался презрением и либо отходил в сторону, либо вовсе отправлялся прочь. Как странно было смотреть на реакцию окружавших меня людей, понимая, что я и сам иногда проявлял эмоции отвращения к тем, кем пришлось стать намеренно.

Грим был первоклассным – специальная пастообразная смесь, которую нужно было наносить на лицо, создавала вид редкой щетины, окрашивая мой пушок на подбородке и щеках, и добавляла эффект въевшейся грязи. Анти-освежитель дыхания не раздражал мои собственные обонятельные рецепторы, но источал такой отвратительный запах кариеса и гнили, что меня чуть не вырвало, когда я понюхал его дома. Только одежда приносила реальные неудобства. Как мне сказали, даже самые совершенные разработки не привели к возможности создания такого материала, который бы мог выглядеть, как повседневная одежда, но при этом оказывать максимально благоприятное воздействие на организм.

В итоге – на мне были ХБ-шмотки, хитро завуалированные под самые грязные то ли джинсы, то ли брюки, что я видел в жизни, с несколькими дырками, и легкий пуховик осенне-зимнего сезона, он хоть и был когда-то достаточно дорогим, но сейчас выглядел, как кусок тряпичного дерьма. Вместо футболки – кое-как сшитые и связанные друг с другом «на соплях и скотче» лоскуты ткани, даже не притворяющиеся одеждой, вместо обуви – старые кожаные ботинки с оторванными носами и обмотанные все тем же всемогущим скотчем и изолентой.

На полусогнутых, держа руки в карманах, я продвигался вперед, расталкивая всех и каждого на своем пути. Не задерживая взгляда, я все же интересовался реакцией попутчиков. Она была одинаковой – отвращение, презрение и страх. Страх оказаться рядом со мной, «с этим вонючим уродом», страх испачкать свои одежды из дорогого магазина не просто прикосновением, а только лишь пребыванием рядом с кем-то настолько мерзким, что даже смотреть было противно.

Когда показался автобус, многие нетерпеливо переминались с ноги на ногу, от запаха, которого я практически не чувствовал, а может – от желания поскорее исчезнуть прочь.

Каково же было разочарование всех попутчиков, когда я ввалился, спотыкаясь и чуть ли не падая, в автобус вместе с ними, заполняя собой и своим ароматом каждый миллиметр пространства! Это был небольшой «ПАЗик», и распространение непригодной для жизни атмосферы было лишь вопросом времени.

Но, при этом, никто не рискнул поднять на меня голос или просто вякнуть хоть что-нибудь.

Все взгляды сразу же прятались в пол или в книгу, или в окно, стоило мне поднять глаза навстречу. Это было ни с чем несравнимое ощущение, оно вызывало лишь улыбку. Подумать только, я был в самом центре внимания, без самого внимания!

Каждый человек в автобусе осознавал мое присутствие, пусть и старался не замечать его. Я сел в самом конце автобуса, на место предполагаемого кондуктора, в котором не было нужды, так как водитель, взяв деньги с нововошедших, полоснул по мне взглядом в большом зеркале над серединой своего окна, и повел транспорт вперед.

Сидя боком в сторону движения, мне открывалась интересная картина – несколько молодых людей непонятного возраста в силу не вполне естественной наружности. Вспомнив свою задачу, обязанности, я громко заржал. Видимо, напряженность от столь непривычного антуража взяла верх, и смех получился громким и искренним, без фальши.

Конечно, мало кто обратил на это внимание, или никто не подал виду, что обратил внимание. Может показаться смешным, но я чувствовал себя неприкасаемым в этом автобусе! Боже, какой бред, если бы только он не приключился со мной! Стало весело и смешно – я, ничем не отличаясь от попутчиков рядом, вызываю такую реакцию, что все боятся даже посмотреть в мою сторону. Лишь секунда – и уже чувствуется настроение окружающих, оно впитывается, как губка.

Но, дело не ждало…

Один из пассажиров, парень из группы напротив, сразу мне не понравился. Мне неприятен был его вид – черные джинсы настолько в обтяжку, что реальный объем его ног мог быть раза в два больше, чем спички, торчащие из задницы; какая-то тряпица, видимо, предназначенная исполнять функции футболки, с фактурой материи, стиранной не меньше миллиона раз, просвечивала и, при некотором рассмотрении, открывала вид на тощий торс, торчащие ребра и соски, на белом фоне они смотрелись противно, как шрамы.

Я никогда не был драчуном, не лез в драку первым, не провоцировал других…

Правда заключалась в том, что и дрался-то я не больше десяти раз за всю жизнь, если вспомнить навскидку.

Его крашеные волосы, с девчачьей челкой на один глаз, всего лишь их вид, этих черных прядей, заполнили чашу терпения до краев, даже для меня.

Спрей для рта не только создавал отвратительный запах помоек и кабинетов стоматологов в дешевых больницах, он еще и раздражал горло, заставляя его напрягаться для каждой фразу, да так противно, что даже обычное мычание превращалось в низкий хрип.