Вышел, в зоне происшествие, и смех, и грех! Один блатяк с пятого отряда решил повеситься. Деньги проиграл, а отдать не смог. Не было у него денег таких. Играл на «керенские» (несуществующие). Проиграл и как настоящий дворянин, то есть блатной, пошел стреляться. Вешаться. За петушиный барак. Повесился. Веревка лопнула и он оборвался, лежит, почти не дышит. А тут два петуха гуляли. Глядь — блатяк лежит и веревка на шее. Блатных по одежде в зоне всегда отличить можно. Особенно если глаз тренированный. Так они, паскудники, не долго думая, штаны с него, с дворянина, содрали и отодрали горе-игрока. Вдвоем! За так просто и за то, что блатной. И смех, и грех! Не играл бы ты браток, не ходил бы без порток… Одним петухом в зоне больше стало. А петухам от администрации вообще ничего не было.

А меня снова в трюм. В столовой садиться начал за стол, а шнырь отрядный рычать вздумал. Ну как тигр прямо. Взял я разводягу (поварешку) и шныря на место поставил, разводягой. Не рычи мол, на кого не попадя. Вот меня и в трюм. На пятнашку.

Холодно, голодно, тесно, сыро, темно. На то и трюм. Чтоб бдительней был и жизнь малиной не казалась. Спрашивает братва у прапора на коридоре:

— Почему батарей отопления нет?

— Так зачем зря трубы тянуть, мы все равно воду туда пускать не будем…

Шутник хренов, мать его так, пидарас…

Сидим, мерзнем, романы тискаем, травим. С ПКТ чаек подгонят — чифирка хапнем, нет — кипяточком побалуемся. Братва блатная с черта куртку содрала и окно завесила, не так дует, сидит черт в одной майке, синий весь от холода и трясется. А братве смешно:

— Слышь, черт — закатай вату, ты че трясешься, как компрессор?

— Так холодно, братцы!

— Ну так давай погреем, Дунькой будешь, а не Димкой!

Улыбается криво черт молодой, понимает — шутит братва. Но осторожничает — шутки — шутками, а вдруг…

Отсидел пятнашку, выскочил —и в баню. Вшей смывать и греться. Тру себя и чуть не плачу. И тут торчит, и тут, и тут… Анатомию по мне изучать можно, скелет. Недаром прапора в трюме шутят:

— Жить будешь, трахать не будешь!

Ну, шутники, ну, бляди, ну!.. Ненавижу…

А братва еще так говорит на хавку в трюме — супчик жиденький, но питательный, будешь худенький, но внимательный! Фольклор…

Покантовался чуток в зоне — и назад. В трюм. Снова за Пака. Хотя он уже обходит. Не могу я спокойно его жирную рожу видеть, узкоглазую. И не националист я, и не расист. Я и русских ментов не очень люблю. А Пака просто ненавижу. За что, не знаю.

Дали мне за него пятнашку. Как всегда. Смеется братва в хате, мол без тебя, без твоих романов скучно. Смеюсь в ответ, похохатываю, а самого в душе тоска. И ничего ее не разгоняет. Ни чифир, проданный Семенычем, ни травля братвы о жизни вольнячей. У всех этих жуликов и блатяков срок смешной — два да три. По пальцам можно пересчитать, у кого четыре-пять — Раф, Черный, Сеха, Лысый, Майор. А шесть, как у меня, ни у кого нет из тех, кого я знаю. У Пака, правда, чарвонец , так он мент поганый, и по трюмам его не трюмуют. Я, правда, сам творил то, за что в ШИЗО сажают. Так это я от безнадеги и от жизни волчьей, куда меня коммунисты загнали, да и что в трюме творится, это менты с кумовьями придумали, чтоб замордовать, чтоб загнулся! Ну, суки, выживу, всем блядям назло выживу!..

ДПНК сегодня Малютин, майор Малютин, садист. Братва его Малюта Скуратов кличет за глаза, даже прапора признают, что Малюта этот — зверь. Значит, будет весело.

Для начало на коридоре пол мыть затеяли. По-Малютински. Шнырь петухов нагнал. ДПНК чертей из камер вывел несколько, воду не жалеют, льют изо всех сил. Да еще этот садист периодически ведра пинает, чтоб чище было. А вода в хаты течет. Пол-то везде одинаковый по высоте, только на коридоре сверху деревянный еще настелен, для тепла прапорам. Вот вода и льется водопадами… Ну братва тоже не растерялась, чертей вперед — грудью на амбразуру. Сняли с себя черти куртки, да воду в парашу собирают. На дворе конец января, в хате холодина, а трое бедолаг в нашей хате воду собирают. Куртками. Собрали, куртки отжали и на себя одели. В хате пар изо рта валит, а братва смеется, смешно ей, как трясутся черти. Разные варианты предлагают согрева. Хохот стоит и не только у нас, но и по всему трюму.

Не понравилось это Малюте Скуратову, камеру раскоцал и всех погрел. Дубинкой по разу по спине. По разу из хаты, по разу обратно. Скалит зубы братва — вот и погрелись! А Малюта следующую хату, затем следующую да следующую… Шум, гам, весело в трюме в смену ДПНК майора Малютина. Ой, весело, даже слезы вышибает, от веселья…

Но веселье не кончилось, веселье в разгаре, шнырь с креста пришел, с ведром, и хлорку на парашу сыпет и рядом, да густо. Улыбается майор-садист:

— С Новым годом граждане осужденные, нарушители режима содержания! С первым снегом!

И водичкой полил. Слезы льют ручьем, глаза режет, как наждаком… Дышать нечем… Ну, мразь, убить мало… ну, тварь… Кое-как черти хлорку собрали куртками бедными да под воду. Но поздно. Вместо курток обрывки. А утром проверка и внешний вид Малюта смотреть будет.

Одним словом, всем добавили по пять суток. Чтоб куртки не жгли, а принимали дезинфекцию, как должное.

Вышел — и в баню. Греться. Не один я вышел, Раф в другой хате чалился. Погрелись, помылись и попылили к Рафу в отряд, он пригласил, в третий. А там все приготовлено к встрече торжественной; и чифир, и сладкое, и жратва. Консервы, сало, картошка вареная. Богатая семья у Рафа, да сам он крут, набрался я с жуликами и пошел к себе во второй отряд. А в дверях, на выходе, из третьего, нос к носу с прапорами столкнулся. Ой, паскуды, что же вы на пять минут позже прийти не могли, ой, ну, я черт, от хавки раньше оторваться не мог!