Постепенно мир стал обретать свои привычные черты. Я все еще была в исправительном центре. Все еще в своей комнате в общежитии.

Я услышала щелчок, потом треск. Звук шел со стороны Ребекки. От окна.

Кто-то пытался взломать его! Мои мышцы напряглись, я была готова выскочить в дверь.

– Ребекка!
– прохрипела я, болезненно сглотнув. Мои ноги в носках были уже на полу. Юбка сбилась у меня на бедрах, накрутившись на ноги.

Она не пошевелилась. Я прислушалась, но не услышала ни звука.

Вообще ничего не было слышно. Даже дыхания Ребекки.

Я заставила себя оставаться спокойной. Это был, наверное, порыв ветра, ударивший по стеклу. Ветка дерева или старые листья. Или что-то еще. Это не был взломщик. Никто не придет и не заберет меня. Даже если я бы захотела.

– Ребекка?
– спросила я чуть громче, чем шепотом. Она не пошевелилась.

Я соскользнула с кровати и прошлепала к окну, не отрывая от него глаз.

Еще раз назвала ее по имени. Она лежала абсолютно неподвижно.

Я положила руки на матрас. Месяц проглядывал в окно и освещал бинты на моих раздутых костяшках бледно-голубым светом. Пальцы продвинулись вперед, ощупывая одеяло.

И подушку под ним.

– Что за черт?
– произнесла я вслух. Мои глаза метнулись вверх к окну, в котором я увидела, как фигура в белом скрывается среди деревьев. У меня отвисла челюсть.

Ребекка, обманщица, удирала. Чуть ранее она остановила меня от такого поступка, в то время как сама все это время планировала побег. Хотя времени на раздумья уже не было. Ребекка нашла способ сбежать, что-то куда получше, чем импульсивный порыв Розы, и будь я проклята, если она оставит меня ни с чем.

Я засунула ноги в туфли, накинула куртку, висящую на спинке стула, себе не плечи. Я не чувствовала себя уставшей или голодной. Предвкушение столкнулось с ужасом от того, что меня поймают. Во мне бунтовало неповиновение.

Я, не раздумывая, встала грязными туфлями на кровать Ребекки; если бы я могла, я бы дольше наслаждалась этим действием. Толкнула окно, и оно распахнулось. Я услышала тот же звук, что и раньше, когда подумала, что кто-то пытается влезть внутрь, а не вылезти наружу, - щелчок и скрежет.

Из нашей комнаты на нижнем этаже было очень просто выскользнуть через фрамугу и опустить ноги на землю. Настолько легко, что я удивилась, почему никто не пробовал этого раньше. Внезапное сомнение заставило меня остановиться - не могло не быть причины, по которой вся школа не исчезла после наступления комендантского часа, - но, если эта маленькая любимица Брок выбралась из комнаты, должна же она знать, что делает.

Я медленно и мучительно выдохнула и полезла дальше. Юбка закрутилась вокруг бедер, холодный воздух добрался до кожи, но как только ноги коснулись земли, я побежала.

Ночь была достаточно светлой, чтобы я могла видеть дорогу. Я промчалась через узкий проулок, потом побежала к лесу, в котором, как я видела, исчезла Ребекка. Гул мощного генератора заглушал хруст листьев под моими ногами - и благословение, и проклятие. Никто меня не слышал, но и я ничего не слышала тоже.

Несмотря на то, что я боялась быть пойманной, ноги несли меня дальше. Ребекка здесь уже три года. Она знала всю систему, весь этот объект. Она не попыталась бы сбежать, если бы не была уверена наверняка.

Чем дальше я забиралась в лес, тем темнее становилось, даже несмотря на лунный свет. Я гадала, куда же мы идем. Может быть, к бреши в заборе. Он ночного неба образовывались тени, оставляя видимыми только голые ветви и стволы деревьев. Я прокладывала себе путь руками, двигалась на ощупь. Я начала переживать, что потеряла ее. Шум генератора становился все громче.

Наконец я услышала голоса. Один был мужским, второй, без сомнения, принадлежал Ребекке. Я замерла как вкопанная и пригнулась, прячась за стволом сломанного дерева. Я не могла разобрать, что они говорили. Как можно незаметнее я подобралась поближе.

– Не могу поверить, что Рэндольф ударил ее, - услышала я голос Ребекки.

– Ага. Ему это нравится. Больной ублюдок, - ответивший голос показался мне знакомым.

– Шон... что вы все с ней делали?

– Брок сказала, чтобы мы отвели ее в барак. Да ладно, ты же знала, к чему это ведет.

Мои мышцы напряглись. Они говорили не обо мне; они говорили о Розе.

Я представила то черное кирпичное здание рядом с медпунктом. Это и был "барак"? Брок сказа, чтобы Розу отвели в "нижний кампус"; может, именно это она имела в виду. В памяти всплыл металлический скрежет, который я услышала, когда нашла телефон в клинике. Это кричала Роза?