Женщина порылась в посуде, вероятно, выискивая чистую чашку. В конце концов она бросила это занятие и пожала плечами, покраснев от смущения.

– Не беспокойтесь, - сказала я ей сквозь шум.
– Я не хочу пить. Я была бы рада, если бы вы показали мне дорогу. Моя семья в Харрисонбурге, - добавила я. Запах был таким сильным, что я попятилась назад.

Женщина прошаркала ко мне и коснулась моей руки. В сравнении с моей ее была теплой и мягкой, но я вздрогнула от этого прикосновения. Я порадовалась, что она не заметила моего смущения. Мне бы не хотелось выглядеть грубой, прося о помощи.

– Ты не можешь уйти сейчас, милая. Не в такую погоду. Пожалуйста, заходи.

– Меня и правда ждут.
– Я попыталась улыбнуться.
– И за меня волнуются.

В противоположность своим высказываниям, я шагнула внутрь, где на меня внезапно навалились стены. Комната была очень маленькой для нас двоих, собаки и всего этого хлама. Я почувствовала, как удушливый запах забивает мне горло, и попыталась сглотнуть. Неосознанно я попыталась высвободить руку.

– Прости за беспорядок. Стало трудновато с тех пор, как отец пропал.
– Ее нижняя губа задрожала, и по свисающей коже от подбородка до ключицы прошла волна.

Я и представить не могла, что эта женщина жила со взрослым человеком в таком захламленном помещении. Я задумалась, где же спал ее отец. Надеюсь, не в одной с ней кровати.

– Сожалею о вашей утрате...
– Я замолчала, широко распахнув глаза.

Я увидела то, что раньше было скрыто вешалкой. С крюка в потолке свисал труп животного где-то трех футов в длину. Источник тошнотворного зловония. С него на пол стекала кровь, которую сейчас слизывала собака. Существо (не важно какое) было смуглым, но уже меняло цвет на синюшно-белый. Мухи и личинки покрывали ту его сторону, что уже почти сгнила. Я ощутила, как к горлу подступает тошнота, и с трудом сглотнула.

– Они отрубили воду, ты же знаешь. И электроэнергию. Я забрала некоторые припасы у старого Джо, но все же...
– Женщина помахала рукой перед своим лицом, даже не осознавая, что мне неуютно.
– Но это все неважно теперь, когда ты здесь.

– Я... хм...
– Я обернулась на дверь, чувствуя, как ее рука сжимает мою все крепче.

– Мне нравится, какая у тебя сейчас прическа, - сказала женщина. Она придвинулась ко мне, я же машинально отступила назад.

– Вам... нравится...
– начала было я, все еще ошеломленная видом мертвого животного, висящего там, где, как предполагалось, должна была бы быть гостиная. Собака продолжала лизать пол в том месте, где сквозь грязь проглядывал линолеум.

– О, да. Я всегда говорила, что с короткими волосами тебе лучше, разве нет?

С момента моего появления здесь в голове неустанно звенели тревожные колокольчики, но эти слова напугали меня больше всего. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не оттолкнуть ее и не рвануть за дверь.

– Мисс... простите, не знаю, как вас зовут, - начала я, вырвав руку и ударившись о вешалку.

– Элис, ты ведь знаешь, как я не люблю, когда ты так говоришь. Называй меня мамой, пожалуйста.

– Мамой...

– Правильно, милая.

Стало совершенно понятно, что эта женщина уйти мне не даст.

– Нет-нет, я имею в виду, что я не Элис. Вы не понимаете. Простите, мне не следовало сюда приходить.
– Я повернулась к выходу. Женщина неожиданно ловко обогнала меня, загородила дверной проем и схватилась за него обеими ладонями.

– Выпустите меня, - сказала я дрожащим голосом. В воздухе между нами тучей собрались мухи. Я чувствовала все больший ужас, и вонь казалась мне все более удушающей. Я едва сдержала рвотный позыв.

– Милая, это из-за Люка? Мне жаль. Мне жаль, что с ним это произошло. Но я же тебе говорила. Воду и электричество отключили. Кукуруза пересохла, и почти всю еду старина Джон забирает для своей семьи. Мне пришлось убить его. Знаю, ты любила его, но я умирала от голода, - неистово лопотала женщина. Ее лицо снова побелело, а обвисшая кожа тряслась.

– Это человек?
– взвизгнула я и снова, не подумав, бросила взгляд на свисающий с потолка труп. Меня опять едва не вырвало.

– Люк? Это был твой щенок! Ты не помнишь? О, Элис, мы найдем тебе другого, обещаю.
– В ее глазах появились слезы. Она искренне сожалела, что ранила меня. Или что ранила Элис.

Звук того, как собака слизывала с пола кровь, заставил меня потерять самообладание. Я попыталась прикрыть рот рукой, но было слишком поздно. Рвота растеклась по всему полу.

Женщина осторожно отошла от двери и взяла в руки полотенце. С нежностью матери она отерла мне рот. Полотенце пахло так же дурно, как и сама комната. Я слабо оттолкнула женщину от себя. Мои колени подкашивались, голова кружилась. Я сосредоточилась на открытой предо мной двери и прохладном и свежем воздухе свободы.