– Брок поняла, что произошло, - сказала я нерешительно. Я сидела, скорчившись.
– Она, наверное, позвонила, чтобы узнать про суд.

Если им стало известно, что я пропала, "вероятно, была похищена", то, похоже, знали они и то, что похитил меня именно Чейз. Вскоре будет доложено о том, как нас остановили на шоссе. Плюс - случай с Риком и Стэном в Хейгерстауне. Мысль о том, что в скором времени все кусочки сложатся вместе, просто горела у меня в уме.

Мне было сложно сглотнуть.

Выражение лица Чейза было таким хмурым, каким я его еще никогда не видела. Он казался мне не удивленным (а именно так, должно быть, выглядела я), а глубоко обеспокоенным.

– Тебя что-то взволновало, - начала я.

– А этого не достаточно?
– Он указал на радио, потирая ладонью голову. Я поняла, что ему сложно было справляться со своими мыслями. Возможно, он делал это ради меня. Возможно, только ради себя.

– Дело не только в том, что мы только что услышали. Скажи мне. Ты можешь сказать мне, - убеждала его я.

Он медленно покрутил головой.

– Еще слишком рано, чтобы объявлять тебя в розыск. Не думаю, что директор позвонила в Чикаго, чтобы узнать про суд. Мне кажется, это кто-то другой проинформировал ее.

– Что? Кто?

Рэндольф? Неужели он тогда что-то заподозрил?

Мои мысли вернулись к моменту ареста: к светловолосому солдату с зелеными глазами. И тремя следами моих ногтей на его шее.

– Моррис, - предположила я. Тогда мне показалось, что они друзья. "Ты говорил, что будешь хорошо себя вести", - произнес Моррис, когда Чейз защищал меня. Он, очевидно, знал, что в прошлом мы с Чейзом были как-то связаны.

– Ты знаешь его?

– Как я могла забыть его? Он меня арестовал.

– Такер Моррис в...
– Чейз поморщился, словно не мог подобрать правильное слово.
– Он был в моей команде. Он вернулся со мной, после того как... доставил тебя к автобусу.
– Он мельком взглянул на меня и отвернулся, его лицо осунулось.

– Зачем Такеру звонить в исправительный центр?
– спросила я, радуясь, что Чейз, кажется, недолюбливал его так же, как и я.

Странное выражение появилось на его лице. Запредельная боль. Почти пытка. Такер явно сделал что-то очень плохое Чейзу.

Или Чейз сделал что-то по-настоящему плохое Такеру. Что объяснило бы, почему Такер выдал его.

– Это... была одна история.

– Что за история?
– спросила я с подозрением.

Я слышала, как Чейз стучит каблуком по полу. Он очень долго колебался, и я подумала, что он не собирается отвечать мне. Затем он тяжело вздохнул, смирившись с необходимостью рассказать.

– Такер записался добровольцем в Бюро примерно в то же время, когда меня призвали. Мы тренировались в одной группе.
– Он потер глаза тыльной стороной ладони.

– И вы двое поладили?
– сухо подсказала я. Заставлять Чейза что-либо объяснять было все равно, что вырывать зуб.

– Нет, - сказал он.
– У нас было нечто общее, важное для тренировок. Мы почти одной комплекции, поэтому нас ставили в рукопашную и...

– В рукопашный бой?

– Да. Приемы боя. Поначалу казалось, что с ним все нормально, тихий, но хороший. У нас были общие уроки, как в школе. Статут и все его поправки. Переговоры. Правила и процедуры контроля нарушителей порядка.

Я фыркнула, вспомнив, как мама сказала солдатам убираться к черту с нашей собственности.

– У него возникли проблемы...
– Чейз махнул рукой, показывая, что эта часть истории не имела значения.
– После этого он превратился в головную боль. Спорил со всем, что говорили инструкторы. Отказывался выполнять приказы. Даже не смог правильно заполнить форму SV-1.

Я нахмурилась. Мне не хотелось, чтобы Такер бунтовал против МН. Это было то, что я сделала, и я не желала иметь ничего общего с блондинистым зеленоглазым трусом. Я нетерпеливо махнула Чейзу, чтобы он продолжал.

– Не то чтобы у него ничего не получалось. Он намеренно старался все делать неправильно. Он не раз сбегал с базы, его ловили и сажали на гауптвахту. Его понизили в звании. Урезали жалованье. Он был человеком, привыкшим самостоятельно принимать решения и... э-э... у него дома остались некоторые узы, которые он не мог разорвать, - добавил Чейз.

– Нужно посвящать Делу всю свою жизнь?
– Я притворилась безразличной, но с болью вспомнила, что Ребекка говорила мне в реабилитации. "Как удобно для тебя, - с горечью подумала я, - что твои узы оказалось так легко порвать".