Он положил руку на кровать. Она положила свою сверху. Они молчали. Открылась дверь и вошла Мари. Вторжение, вот на что это было похоже. Воз-

никло ощущение, что кто-то вторгся на частную собственность их приватности. Он надеялся, что Лета не уберет свою руку и она не убрала. Итак…

Звонила Оливия, – сказала Мари.

Итак, вот в чем было дело. Он знал, что последует дальше, что ждало его все эти дурацкие годы, но несмотря на неизбежный рок, которого он ждал, он казался все еще не готовым встретиться с этим лицом к лицу, но окрыленным. Окрыленным, потому что это было не в его собственных силах покинуть ее.

Он держал руку дочери и ждал, когда это произойдет.

Роман в коме, – добавила Мари.

***

Роман находился на чердаке Дома Годфри. Прайс сказал Оливии, что его ЭКГ стабильно, но он сильно настаивает не переводить его домой. Этот совет был проигно- рирован. Шелли настояла на том, что хочет, чтобы он был с ней на чердаке, и получила согласие матери. Шелли сама перенесла туда его кровать. И теперь он лежал на ней

в больничном одеянии. Они стояли подле него, Годфри и Оливия и девочки. Годфри посмотрел на парня, племянник лежал перед ним, но в нем отсутствовало присутствие, которое отличало его от простого спящего человека, воспоминания и запахи этого чер-

дака, так знакомые с детства, мешали ему дышать полной грудью и он попросил Оли- вию спуститься с ним вниз. Девочки остались. Лета взглянула вверх на Шелли. Глаза Шелли были озабоченно вытаращены и казались такими же твердыми, как кварц. Лета обхватила руками талию Шелли. Ее руки не смогли сцепиться сзади.

Годфри и Оливия стояли в патио. Свет датчиков движения отбрасывал от них на лужайку худощавые тени.

Ему нужно быть в больнице, ты это понимаешь? – спросил он.

Он останется здесь, – твердо заявила она.

Годфри посмотрел на вытянутого мужчину – свою тень на траве. Он говорил ей однажды, очень давно, что он без промедления заберет от нее детей, если ему только покажется, что на то есть причина. Но в данных обстоятельствах, где вмешательство полностью оправдано, он не испытывал никаких иллюзий насчет своей совести не ис- полнять свое обещание.

Как это произошло?

– Передозировка. Он был под ними и устроил сцену в Институте.

Почему он был там? – спросил Норман.

Я не знаю.

Он нажал пальцем на вершину пирамидки, украшающей конец перил.

Оливия, скажи мне правду, – сказал он. – Ты что-нибудь знаешь о проекте Уроборос?

Я говорила тебе, я не знаю ничего о том, что там происходит, лучше тебя. Это имеет какое-то отношение к Роману?

Почему он был там? – повторил Годфри. – Там что-то произошло, ты не можешь дей- ствовать, словно это не так.

Она повернулась к нему и посмотрела с отсутствующим, что было по его опыту для нее непривычно, взглядом. В ее глазах полнейшая пустота.

Норман, последнее, что меня сейчас заботит это действовать, – ответила она.

Она прикурила сигарету. Свет датчиков ушел в другом направлении. Огонек ее сигареты осветил слезы на ее щеках.

Лив, – сказал он. Он не называл ее этим вопиющим омофоном очень долгое время.

Лив, Лив, Лив, – произнес он, качая головой.

***

Этой ночью, после полуночи, зазвонил телефон Годфри.

Здравствуй, – ответил он, а затем, – о, ради Бога… – и потом - нет-нет, я уже еду. Он положил трубку, повернулся к Мари и начал свое оправдание, но не закон-

чил; это было излишне. Ее безразличие насчет его неожиданного бегства из их постели вызвало в нем болезненный импульс, желание закончить его. Он завис над ней, сжав

ее руку, и сказал, что вернется так скоро, как сможет. Она показала ему, что нет нужды пытаться говорить правдивее, чем есть на самом деле.

Реабилитированный, он второй раз за день поехал к Дому Годфри и залез в дру- гую постель, после чего началась его активность с Оливией, которой не было долгие годы, с тех пор как последний раз он называл ее сокращенным именем. Они спали вме- сте. Фраза, которую он никак не мог понять, в качестве эвфемизма для секса, словно слово трахаться, несло в себе больше сложностей и последствий.

Через несколько часов, он неожиданно проснулся, ощущая животную сконфу-

женность от нахождения не в той постели. Сейчас он лежал один, и быстро сориенти- ровавшись в пространстве заметил ее сидящей на подоконнике. Она была обнаженной, одна нога закинута на другую и шепот сигаретного дыма кружился над ее головой.

Потерянная в собственных мыслях. Мыслях о мире, где такие вещи могут случиться с нашими детьми и мы ничем не сможем им помочь.

***