– Когда ты только-только начинаешь встречаться с человеком, то еще не влюблен в него, – говорит Эзра. Его лицо озаряется. – Но чувствуешь что-то особенное, и это может быть любовь. А может и нет. Ты надеешься, что это чувство перерастет нечто большее. Иногда этого не происходит, но проверить все же стоит. Любовь – не математическая формула.

– Это просто оправдание для поступков людей, чтобы они могли делать что хотят. Я тебя люблю... ой, а сейчас нет. Меня достало, что люди так паршиво поступают, говоря это.

– То есть ты считаешь, что я паршиво поступил по отношению к Изабель? К концу наших отношений мы оба были несчастны друг с другом. Молча гуляли после школы, нам даже не о чем было поговорить. Я пытался поговорить о том, что происходит, а она не слушала, но, тем не менее, хотела оставаться в отношениях, – Эзра облизывает губы, и теперь они еще больше выделяются на фоне его бледной кожи. – Расставания никогда не проходят гладко и легко. Если я не плакал в туалете, то это еще не означает, что мне было все равно. Не хочу обидеть твою сестру, но ты ведь знаешь только ее версию истории.

Последняя фраза причиняет острую боль, несмотря на то, что это может оказаться правдой. Вдруг Санкреш действительно прошел свои собственные круги ада. Я об этом никогда не узнаю. Это очень интересная мысль. Я ведь знаю только одну версию отношений: от своей сестры или клиентов. Раздается звонок, предупреждающий о начале классного собрания.

Эзра хлопает меня по плечу. Его рука задерживается на секунду дольше, чем следует.

– Надеюсь, твоей сестре лучше.

***

После тренировки я прихрамывающей походкой выхожу из раздевалки. Моя правая нога невыносимо болит. Такое ощущение, что я потянула никому не известную мышцу на большом пальце. Хаксли стоит у питьевого фонтанчика, проверяя телефон, и ожидает своих подружек. Девчонки машут ей руками, улыбаются и сразу же поворачиваются друг к другу, начиная обсуждать все, что касается Хаксли и Стива.

– Ой, посмотри, Хаксли в одиночестве. Интересно, где же Стив? – шепчет одна из них позади меня.

– Доставляет пиццу, – шепчет ее подруга в ответ. Затем они хихикают.

Я слышала, Стив сказал, что доставлял пиццу на чей-то день рождения на катке. А Анджела просто случайно там оказалась. Думаю, это вполне возможно, и оправдание было бы принято в суде или других местах, где разум правит балом. Но не здесь. Мне всегда казалось, что девушки Ашлэнда восхищаются Хаксли. Видимо, она как знаменитость, поэтому они мечтают увидеть ее падение с пьедестала.

Я прощаюсь с ней, но затем останавливаюсь. Ведь у меня появилась отличная возможность.

– Как дела? – спрашиваю я.

Ее оливковая кожа светится под флуоресцентными лампами.

– Прекрасно. – Кажется, она удивлена вопросом. Вероятно, я единственная девушка в СТА, кто спросил ее об этом.

– Слушай, если захочешь поговорить...

Хаксли оживляется, и на секунду я снова вижу свою лучшую подругу.

– Я ценю это, Ребекка. Но я в порядке.

– Знаешь, чем чаще ты это говоришь, тем меньше я тебе верю.

Хаксли убирает телефон и идет со мной, оставив позади Рейган и Эддисон в раздевалке.

Мы выходим через центральные зеленые двери Ашлэнда, которые еще не заперты. Сегодня теплый вечер – признак того, что в любой момент наступит весна. На парковке только несколько машин.

– Ты мне нравишься, Ребекка. Ты говоришь то, что думаешь. Это словно глоток свежего воздуха.

– Можешь звать меня Бекка. Как все.

– Я знаю.

Я иду с ней к ее трону на колесах – белому «Рендж Роверу». Интересно, сколько людей видело нас вместе. В то время как я разговариваю с ней исключительно в исследовательских целях, мой общественный статус поднимается до небес.

Хаксли внимательно осматривает меня, и я чувствую себя, как на досмотре в аэропорту.

– Думаю, ты носишь ту же самую одежду и макияж со времен средней школы.

– Не правда.

Она поднимает брови. Не ту же самуюодежду и макияж. Я подобрала себе стиль, который мне идет и помогает не выделяться. Ну, или я так думала.

– Думаю, темный оттенок тебе подойдет больше. – Она поднимает руку к моей щеке, чтобы лучше это представить. Я убираю ее руку.