Уилл вздрогнул.

— Я не заслуживаю этого. — последовало долгое-долгое молчание. — Я выпил слишком много виски, — сказал он. — Я не знаю, почему. Неужели я… я не понимаю.

Раздался щелчок. Выключился бойлер, и я словно ощутила, как во мне… выключилось абсолютное, безоговорочное доверие к Уиллу и ко всему, что он делает.

Я чувствовала себя такой глупой, такой наивной, такой беззащитной.

— Уилл, — прошептала я. — Неужели ты устал от меня? Мы были женаты так недолго.

— Это ни на что не было похоже, Фанни. Я не могу объяснить. У меня нет оправданий, но странным образом, здесь не было ничего, что могло бы помешать мне любить тебя, Фанни.

— Как мы можем продолжать после этого?

Он уронил голову на руки.

— Пожалуйста, не говори так.

— А что я должна говорить? Что бы сказал ты, если бы так поступила я?

— Не знаю, — сказал Уилл. — Я просто не знаю, я был бы в отчаянии.

— Да? — я осторожно подвинулась в кресле, каждое движение причиняло мне боль. — Может быть, все было бы иначе, если бы мы были женаты давно.

— Нет, не в этом дело, — пробормотал он.

— Все так просто, — горечь наполнила рот. — Я уехала с нашей дочерью, и ты воспользовался возможностью поразвлечься.

Я встала, вошла в спальню и посмотрела на убранную кровать. Она слишком откровенно напомнила мне обо всем произошедшем, так что я прошла в ванную, присела на край и задумалась. Я посмотрела на незнакомое лицо в зеркале.

Потом я вернулась к Уиллу. Он сидел на подлокотнике дивана, все еще пепельно-серый, неуверенно глядя перед собой. Наши глаза встретились. Я заговорила первой.

— Я уезжаю, — сказала я. — Вернусь к Хлое, и дам тебе знать, когда я решу, что делать.

Я не была ни глупенькой ни невинной. Я знала о сексе. Я знала, что провалы случаются, но люди выживают. Мир состоял из искушений, и Лиз была одним из них. Я представила ее, деловито и торопливо шагающую по коридорам Вестминстера. Я видела, как она делает звонки и назначает встречи — умная и организованная, вишенка на торте.

Может быть, объяснение существовало. Близость, как результат интенсивной, бок о бок, работы с Уиллом в его квартире. Опьяняющая и доступная близость.

Быть может, это было естественно в атмосфере Вестминстера? Я почти убедила себя, что если бы работала в этих джунглях большой политики, то тоже могла очароваться змеем и отведать запретного плода.

Но именно Уилл предал мою веру.

Возможно, если бы мы поговорили, он смог бы объяснить, почему принес грязь в постель, где лежали его жена и ребенок. Почему предпочел нам потребность в коротком забытьи.

Может быть, родив ребенка, я пережила смерть прежних отношений, и эта перемена была резкой и болезненной. Я могла бы понять его, если выбор мякоти яблока предполагал момент сладости и забвения. С другой стороны, не должно ли умереть что-то старое, чтобы родилось нечто новое? Если это так, то мы должны были разделить наши страхи, потому что я слишком явно ощущала их угрожающее присутствие.

На следующее утро я проснулась в нашей пустой постели в Ставингтоне.

Что мне делать?

Найти убежище в материнстве. Найти спасение в уборке дома. С этого я хотела бы начать. Накормить Хлою завтраком. Отопление? Я отрегулировала его. Утренняя почта требовала сортировки. Заботы будней текли по камням в омутах и плыли над коварными мелями. Боясь утонуть, я ухватилась за привычную рутину.

Так или иначе, утро миновало. Выполнив поставленные задачи, я подхватила Хлою из кроватки, и мы затеяли возню в спальне, она кричала от восторга и смотрела на меня. Я видела свой новый образ, отраженный в этих огромных невинных глазах: большая сильная женщина, ее защитница и опора.

Она подскакивала вверх и вниз, упираясь руками в мою грудь, и наконец, без предупреждения, выплюнула весь свой обед; потом немного поплакала, и я отнесла дочку в ванную.

Далее следовала старая желтая утка, брызги, песня о глубоком синем море и глупая игра в «видишь-не видишь» с полотенцем.

Возможно, мое настроение отразилось на ней, потому что вымытая и переодетая Хлоя превратилась из маленькой счастливой госпожи в настойчивого тирана, требовавшего новых объятий и полной покорности. Она заплакала, когда я положила ее в кроватку, и тонкий пронзительный вопль преследовал меня на лестнице.

Я окинула взглядом кухню в поисках следующей задачи, и подошла к гладильной доске, заваленной ворохом детских вещей.

Горячее железо и пар помогли быстро привести в порядок смятую одежду. Если бы я могла так же легко и просто вернуть гладкость своей жизни. Если бы чистые белые распашонки и розовые колготки вернули мне нетерпеливое ожидание семейного вечера. Если бы я могла отстирать с моих простыней след чужой женщины.

Нет, я не могла.

Я услышала стук ключа в двери.

— Привет. — на кухне появилась Мэг. — она выглядела довольной и румяной в своей замшевой куртке и черных брюках. — Почему ты вернулась вчера вечером?