Мэг крутила в пальцах прядь волос.

— Теперь мы можем расслабиться. — нет, не можем, подумала я. Я не могу верить словам. Я посмотрела на свои руки, они стали такими белыми и тонкими, что я с трудом узнавала их. — Вот что с нами делают дети, — продолжала Мэг, — чтобы испытать нас.

Мне удалось выдавить слабую улыбку.

— Я благодарна тебе, Мэг, за поддержку.

Она выглядела довольной.

— Всегда пожалуйста.

Мы сидели в безопасной тишине и пили кофе. Наверху, впервые за несколько дней, Хлоя спала крепким спокойным сном; я считала это моим высшим родительским достижением.

— Уилл звонил мне, — сказала Мэг. — Недавно. Он уже в пути.

К удивлению нас обеих, я закрыла лицо руками и закричала. Я почувствовала на своем плече теплую руку.

— Оставь Уилла мне. Сосредоточься на Хлое.

Это было уже слишком. Я вытерла ладонью мокрое лицо.

— Мэг. Спасибо за все, что ты сделала, но ты не должна вмешиваться в наши отношения.

— Фанни… — лицо Мэг выражало тревогу и заботу, но я не знала, могу ли доверять ей. — Я очень давно знаю его. Я знаю, как с ним надо обращаться.

— Я сказала «нет».

Она пожала плечами.

— Как хочешь. Но я бы предложила тебе поспать до его приезда.

Я крепко спала, когда Уилл коснулся моего плеча.

— Уже шесть часов, Фанни. — мне удалось открыть глаза. — Хорошая девочка. — он поставил чашку рядом со мной и присел на край кровати. — Я поговорил с Мэг, поэтому мы решили, что тебе надо поспать как можно дольше.

Я лежала неподвижно.

— Я могу поговорить с тобой?

— Что ты хочешь сказать?

Он выглядел ненамного лучше, чем в больнице. Но он побрился. Он смотрел в пол, когда заговорил.

— Я был ужасным дураком. Лиз ничто для меня, а я ничто для нее. Ты единственная женщина, которую я люблю и с которой хочу провести свою жизнь. Я не могу ничего объяснить, даже если меня обвинят в неуважении к суду…

Я попыталась сказать, что я чувствую, но у меня плохо получалось:

— Уилл, наши чувства были только нашими, ими нельзя было ни с кем делиться. Бог знает зачем, ты вывернул это перед всем миром. Разве ты не видишь? Это было единственное, что принадлежало только нам.

Он склонился над сложенными в замок руками.

— Разве не наоборот? Это не оправдывает меня, но…

— Уилл, я слышу Хлою.

— Я возьму ее.

Он подошел с бледным, сонным ребенком.

— Вот, — он положил ее на привычное место в середине кровати.

Хлоя слабо улыбнулась. Уилл потянулся и предложил ей палец.

— Бедняжка. Тебе уже лучше. — Хлоя схватила палец и сунула его в рот. — Ой… — он извлек свой палец. — Фанни, я знаю, как это плохо выглядит в твоих глазах, но прошу тебя, не усложняй все еще больше.

— И что же мне делать, Уилл?

— Не знаю, — его голос звучал безнадежно. — Это была ужасная ошибка. Я буду сожалеть о ней до своего смертного дня. Я все время думаю об этом. Это было так просто, и я воспользовался моментом. Я сожалею. Очень.

Лишенная внимания, Хлоя закричала, но ее голос звучал иначе, чем во время болезни. Уилл взял ее на руки и прижался щекой к ее лицу.

— Тише, милая. — теперь Хлоя прикусила его нос, и Уилл вскрикнул. — Когда она начала это делать?

— У нее, вероятно, режутся зубки. — я сделала глубокий вдох. — Я не знаю, нужно ли мне замужество вообще. — Уилл потянулся ко мне, но я вздрогнула. — Не прикасайся ко мне.

— Что я могу сказать, Фанни? Что я могу сделать?

Я взглянула на часы. Шесть тридцать. Я опустила ноги с кровати.

— Собирайся, Уилл. Ужин в «Ротари-клуб», нам не стоит сильно опаздывать.

Его рот приоткрылся.

— Мы едем на ужин?

— А у нас есть выбор? — я открыла шкаф и вытащила платье. — Мы не можем игнорировать «Ротари-клуб».

— Но что ты собираешься делать?

— Не знаю. Ехать на ужин.

Я сняла свой джемпер и футболку и медленно повернулась перед моим мужем. Он сглотнул и побледнел. Мое тело еще было немного растянуто, грудь не сократилась до нормального размера; это было тело рожавшей женщины, и я хотела, чтобы он видел это.

В ту ночь я блистала, по крайней мере, Уилл так сказал. Но, возможно, это был его новый взгляд через призму виновности.

Как ни странно, наряду с возмущением и неожиданными импульсами боли, я чувствовала своеобразный боевой кураж и нежелание оказаться среди побежденных и сдавшихся. Я хотела ответить на вызов, быть жестокой и решительной, чтобы овладеть ситуацией и направить ее в нужное мне русло.