Шрифт:
Трудовой граф чувствует себя хорошо, толсто и денежно. Зимой он будет жить в Петербурге, где ему уже отделывают квартиру, а пока что живет под Москвой на даче. Печатание наших книг вызывает во мне раздражение, до сих пор их нет. Наконец, Потехин сообщил, что на днях их ждет. По слухам, они уже готовы. (Первыми выйдут твоя и моя.) Интересно, выпустят ли их. За свою я весьма и весьма беспокоюсь. Корректуры они мне, конечно, и не подумали прислать.
«Дьяволиаду» я кончил [121] , но вряд ли она где-нибудь пройдет. Лежнев отказался ее взять.
121
«Дьяволиаду» М. А. Булгаков закончил в 1923 г., а напечатал в четвертой книжке альманаха «Недра», вышедшей не позднее марта 1924 г.
Роман я кончил [122] , но он еще не переписан, лежит грудой, над которой я много думаю. Кое-что исправлю. Лежнев начинает толстый ежемесячник «Россия» при участии наших и заграничных. Сейчас он в Берлине, вербует. По-видимому, Лежневу предстоит громадная издательско-редакторская будущность. Печататься «Россия» будет в Берлине. При «Накануне» намечается иллюстрированный журнал. Приложения уже нет, а есть пока лит. страничка.
Думаю, что наши книги я не успею прислать тебе в Кролевец. Вероятно, к тому времени, как они попадут ко мне в руки, ты уже будешь в Москве.
122
В письме упоминается роман «Белая гвардия», завершив который, М.А. Булгаков передал его в журнал «Россия», выходивший под редакцией И.Г. Лежнева.
Трудно в коротком спешном письме сообщить много нового. Во всяком случае, дело явно идет на оживление, а не на понижение в литературно-издательском мире.
Приезжай! О многом интересном поговорим.
Таня тебе и Лине шлет привет. И я Лине отдельный, спецпривет.
В Москве пьют невероятное количество пива.
Целую тебя.
Твой М. Булгаков.
123
Памир, 1987, № 8. Письма. Печатается и датируется по второму изданию.
124
Зайцев Петр Никанорович (1889—1971) — литератор, издательский работник.
25 мая 1924
Дорогой Петр Никанорович,
оставляю Вам «Записки на манжетах» [125] и убедительно прошу поскорее выяснить их судьбу.
В III части есть отрывок, уже печатавшийся [126] . Надеюсь, что это не смутит Николая Семеновича [127] . При чтении III-ей части придется переходить от напечатанных отрывков к писанным на машинке, следя за нумерацией глав.
125
Рукописный текст «Записок на манжетах» не сохранился.
126
«Записки на манжетах» печатались трижды: в «Накануне» (1922, № 8, 18 июня) — первая часть, тринадцать глав; в альманахе «Возрождение», т. 2 (М., 1923), где первая часть напечатана в гораздо более полном виде, но с сокращениями нескольких кусков, имеющихся в «Накануне»; в журнале «Россия» (1923, №5) — вторая часть.
127
Клестов-Ангарский Николай Семенович (1873—1941) — профессиональный революционер, член РСДРП(б) с 1902 г., активный участник трех революций, незаурядный литературный критик, редактор, издатель. В то время возглавлял издательство «Недра».
Я был бы очень рад, если бы «Манжеты» подошли. Мне они лично нравятся.
Было бы очень хорошо, если бы Ник. Сем. срочно устроил у себя чтение «Манжет». Я сам бы прочитал их, и судьба их моментально бы выяснилась.
Себе я ничего не желаю, кроме смерти. Так хороши мои дела!
Ваш М. Булгаков.
P.S. Буду Вам звонить и сам зайду сегодня и завтра.
М.А. Булгаков - П.Н. Зайцеву [128]
128
Памир, 1987, № 8. Письма. Печатается и датируется по второму изданию.
Дорогой Петр Никанорович,
все, как полагается, приходит сразу: лежу с припадком аппендицита. У Бахметьева [129] не был и быть уж, конечно, не придется. Места брать не буду [130] , при первых деньгах уеду на юг.
Сообщите, что с «Записками»? [131]
Ваш М. Булгаков.
31.V.1924.
P.S. Выйду, вероятно, 2-го июня.
129
Очевидно, речь идет о Владимире Матвеевиче Бахметьеве (1885—1963), писателе.
130
П.Н. Зайцев пытался найти для Булгакова место в редакционно-издательских отделах.
131
«Записки на манжетах» так и не были опубликованы в «Недрах». К сожалению, не сохранилась и эта, наиболее полная рукопись.
М.А. Булгаков - Н.А. Булгаковой-Земской [132]
20 августа 1924
Дорогая Надя,
все в полном порядке — Галя приехала [133] . Вот — она. Несколько ночей она провела у знакомых (устроила Татьяна), а что дальше — мне неизвестно.
Поговори с ней по душам. Можешь ли ты ее пристроить временно в школе?
Девчонку милые киевляне прислали даже без документа. Питание происходит у меня, но, ведь, положить-то спать у себя ее я не могу?! По одной уже той причине, что не на чем.
132
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 24, л. 7).
133
В записях Н. А. Булгаковой-Земской имеются сведения о том, что в гости из Киева приехала Галя Сынгаевская (дочь их приятеля) и жила некоторое время у Надежды Афанасьевны.
Одним словом, целую тебя, девочку, Андрея, Кубарку, Любовь Николаевну, твоего родственника Леню и всех вообще.
Твой Михаил.
М.А. Булгаков - П.Н. Зайцеву [134]
(Конец августа — начало сентября 1924 г.)
Телефон Вересаева? 2-60-28. Но телефон мне не поможет... Туман... Туман...
Существует ли загробный мир?
Завтра, может быть, дадут денег... [135]
134
Памир. 1987. № 8. Затем: Письма. Печатается и датируется по второму изданию.
135
Собственно говоря, эта записка не была адресована П.Н. Зайцеву. Просто писал ее Булгаков, находясь у Зайцева в издательстве «Недра». В этот момент Булгаков, скорее всего, мучительно размышлял о ближайших днях своего существования, поскольку, получив в «Недрах» отказ в публикации «Белой гвардии», он попадал в тяжелейшее материальное положение. К тому же семейные дела его крайне осложнились, в это время он уже решил жениться на Л.Е Белозерской. Раздумывая о своем житье-бытье, Булгаков машинально набрасывал на листке отдельные фразы. Этот листок П.Н. Зайцев сохранил и на обороте написал: «М.А. Булгаков, дожидаясь меня и гонорара {23} в ред. „Недра“ в 1924 г., изливал свою горечь в рисунках и афоризмах».
Все эти события происходили на глазах у Ю.Л. Слезкина, который достаточно подробно описал их в своих «Записках писателя». Приводим некоторые выдержки из них: «Тогда у нас собирался литературный кружок „Зеленая лампа“ — организаторами его были я и Ауслендер, вернувшийся из Сибири. Ввел туда я и Булгакова. Он читал там свои рассказы „Роковые яйца“ и „Собачье сердце“. Последний так и не увидел свет — был запрещен. А рассказ хорош, но с большой примесью яда. Булгаков точно вырос в один-два месяца. Точно другой человек писал роман о наркомане. Появился свой язык, своя манера, свой стиль. Портрет Булгакова тех дней очень верно написан Валентином Катаевым в его рассказе „Зимой“. Катаев был влюблен в сестру Булгакова {24}, хотел на ней жениться — Миша возмущался. „Нужно иметь средства, чтобы жениться,“ — говорил он.
Вскоре он прочел нам первые главы своего романа „Белая гвардия“. Я его от души поздравил и поцеловал — меня увлекла эта вещь, и я радовался за ее автора».
Судя по всему, Ю.Л. Слезкин неодобрительно относился к изменениям в семейной жизни Булгакова, которые описывает так: «Тут у Булгакова пошли „дела семейные“ — появились новые интересы, ему стало не до меня. Ударил в нос успех! К тому времени вернулся из Берлина Василевский (He-Буква) с женой своей (которой по счету?) Любовью Евгеньевной, не глупая, практическая женщина, многое испытавшая на своем веку, оставившая в Германии свою „любовь“, — Василевская приглядывалась ко всем мужчинам, которые могли бы помочь строить ее будущее. С мужем она была не в ладах. Наклевывался роман у нее с Потехиным Юрием Михайловичем (ранее вернувшимся из эмиграции) — не вышло, было и со мною сказано несколько теплых слов [...] Булгаков подвернулся кстати. Через месяц-два все узнали, что Миша бросил Татьяну Николаевну и сошелся с Любовью Евгеньевной. С той поры — наша дружба пошла врозь. Нужно было и Мише и Л. Е. начинать „новую жизнь“, а следовательно, понадобились новые друзья — не знавшие их прошлого. Встречи наши стали все реже, а вскоре почти совсем прекратились, хотя мы остались по-прежнему на ты.
Талант Булгакова неоспорим, как неоспоримо его несколько наигранное фрондерство и поза ущемленного в своих воззрениях человека...»
Эти записи о Булгакове, как и ранее цитировавшиеся, сделаны Ю. Слезкиным в феврале 1932 г., то есть по прошествии достаточно большого времени, и, естественно, оценки событиям 1924—1925 гг. даются уже с учетом последующих событий. Несомненно, высказывания Ю. Слезкина о «наигранном фрондерстве и позе ущемленного в своих воззрениях человека» выражают отношение Слезкина к ситуации, сложившейся вокруг Булгакова в 1927—1930 гг. Тут явно проскальзывают нотки зависти к творческим успехам бывшего друга.