разумеется).

– Понимаю, - в конце концов сказала Граци. – Ты влюбился. В женщину, которая рисует комиксы.

Про кота.

Когда я услышал, как она это выложила: вот так, напрямик, – «Ты влюбился», – мне на мгновение

стало дурно.

Однако – и это самое странное – я почувствовал дурноту в хорошем смысле.

– Это еще не все, - вынужден был признаться я. – Она считает, что я напыщенная задница,

неспособная ощущать ничего, кроме своего чувства собственного превосходства.

Кажется, Граци нашла это забавным.

– Ты можешь быть напыщенным, - подтвердила она. Не могу сказать, что нашел это утверждение

обнадеживающим. – Такое ощущение, будто ты думаешь, что знаешь все на свете.

– Она решительно не интересуется геополитической динамикой или мировыми проблемами

любого рода, - продолжил я.

– Да, - согласилась Граци. – Но эти вещи не важны для большинства людей.

– Сегодня утром, - добавил я, отчаянно нуждаясь в ком-то, кто попытается отговорить меня от того, что, как я сам точно знал, уже являлось неизбежным исходом, - я видел, как она поливает

кетчупом яичницу. И она любит «Нутеллу». И этот сериал, «Скорую помощь».

На что Граци ответила мне с такой невозмутимостью, что я понял – она далека от сочувствия:

– Да, но это очень популярный сериал.

– Я этого не планировал, - объяснил я ей.

– Да кто планирует влюбиться? – спросила Граци, пожав плечами. – Это просто случается. Мы не

можем это остановить, как бы не старались.

После чего, выдохнув струю голубоватого табачного дыма, она добавила:

– Хотя, как я себе представляю, в твоем случае старание остановить это просто заставляет тебя еще

сильнее влюбляться. Вот что происходит с мужчинами типа тебя. Когда это случается, ничего не

действует. Даже кетчуп на яичнице.

– Она ненавидит меня, - скорбно признался я.

– Вовсе нет, - сжалилась Граци. – Если бы она ненавидела тебя, то не бросила бы в бассейн, увидев

меня.

Надеюсь, – хотя, на самом-то деле, не верю, – что Граци права.

Но даже если она права, что я могу с этим поделать? К тому времени, как я вернулся, высадив

Граци на станции, чтобы она могла вернуться в Рим, вечеринка уже закончилась, а дом был

крепко-накрепко заперт. Джейн нигде не было видно. Я знал, что она не уехала… ее чемодан был

еще здесь. Решив, что она вместе со всеми отправилась в город терроризировать новобрачных в

отеле, я поехал туда, но увидел лишь Петера и его юных друзей на пляже, рвущих на части

чесночный букет Холли в какой-то странной церемонии достигших половой зрелости юнцов в

стиле поклонения Повелителю мух[7] и бросающих лепестки в море.

В настоящий момент я опился кофе в кафе и перечитал все имеющиеся в городе газеты на

английском языке. Солнце начинает садиться, и я знаю, что мне следует вернуться на виллу и

посмотреть, там ли она.

Но часть меня страшится покинуть этот стул. А что будет, если я туда вернусь, а Джейн окажет мне

холодный прием?

Ответ Граци, когда я задал ей на перроне этот самый вопрос, слабо обнадеживал.

– Этого не будет, - сказала она с улыбкой, - если ты совершишь широкий жест.

– Какой еще широкий жест? – не понял я. – Я уже устроил вечеринку, которая проделала в моем

кошельке дыру в пять штук, а все, что я получил, – это вид со дна бассейна.

– Чего она хочет? – многозначительно спросила Граци. – Помимо свадьбы для подруги, которую ты

ей уже подарил? Знаешь, вот что ты должен сделать. Дай ей то, что она хочет, – чего у нее никогда

не было, – и она твоя.

Мне пришлось задуматься над этим. Чего же хочет Джейн Харрис? Я еще долго раздумывал над

этим после того, как поезд увез Граци со станции.

Похоже, не так уж все и сложно. Я имею в виду, это, можно сказать, было написано почти на

каждой странице ее дневника.

И все же, как показать ей, что я действительно подразумеваю именно это, – вот что самое

сложное. Конечно, если выйдет так, что я ошибся…

Ну, тут уж ничего не поделаешь.

Дневник путешествия

Холли Капуто и Марка Левина

Джейн Харрис

Конечно, мне следовало знать. Уж слишком все было хорошо, чтобы быть правдой.

Насчет того, что он изменился, я имею в виду.

Он не изменился. Такие никогда не меняются.