настоящее солнце, в окошке сверкавшее. Та смотрит на него и не видит - как бы шоры на

глаза опускаются. Встает перед ведерцем на колени и молится карасю.

Поняли тогда друзья, что Алина Озеровиком, на дне Каменного озера живущим,

заворожена. Решили они вызволить ее из беды.

«Спущусь-ка я с Алиною на дно, а ты меня крючком за штанину зацепи да на берегу

ожидай, - просит Прокопий Корнея.
– Три раза за леску дерну - тащи скорей из воды!»

Сомкнулись над Алиной с Прокопием воды, как двери стеклянные. Друг на дружку

поглядели - один другому рыбою привиделся. Прокопий Алине - язьком, а она ему -

плотвицей.

Заработали они плавниками что есть мочи, стали на дно озерное спускаться. Семь

заборов из водорослей густых преодолели и розовую раковину увидали. Та раковина

теремом оказалась. Нашли они Озеровика в зале двусветной, осетрами-камердинерами

окруженного. Каждый осетр - бревно мореное, тонкой резьбою белеющее. Кресло Озеровика

из угрей, как из толстых прутьев, сплетено. Борода подводным течением в окошко

выносится, и конец ее за семь верст зеленеет. На голове Озеровика - венок из кувшинок.

Сидит он в кресле и тело свое, в кольчугу из ракушек одетое, карасиным солнцем

обогревает.

«Пошто, житель земного мира, посланницу нашу от родины отвращаешь?» -

спрашивает Озеровик у Прокопия.

«Полюбил я Алину крепче крепкого, - признается Прокопий.
– Хочу ее у тебя, твое

мокрейшество, выкупить. Скажи, что желаешь за нее получить?»

«Подарил бы я тебе плотвицу эту, о сухом солнце возмечтавшую, - отвечает

Озеровик, - да не могу: она Щуке на ужин обещана. Плыви, если хочешь, к ней: авось и

сторгуетесь на чем-нибудь!»

Отправились Прокопий с Алиной к Щуке. Та выслушала их и только ртом своим

утячьим защелкала:

«Хочешь плотвицу в свой мир заполучить, оставайся вместо нее у меня!»

Проверил Прокопий крючок, за штанину зацепленный, и согласился.

Но Щука - существо хитрое. Позвала она рака-слугу. Тот приполз и клешнею, как

цирюльник ножницами, вокруг Прокопия заработал. Леску конечно, тут же и перерезал.

«Что, не передумал?
– заблестела глазами-бородавками Щука.
– В последний раз

спрашиваю!»

Посмотрел Прокопий на Алину и белую лилию, в страхе лепестками трепещущую,

увидел. Жалко ему стало ее.

«Пускай Алину вместо меня солнце небесное согревает!» - решил про себя.

Щука раскрыла пасть и проглотила Прокопия. Только живот свой в сладкой истоме

расслабила, в воде крючок с насадкой мелькнул. Метнулась Алина в отчаянии за тем

крючком, Щука - по привычке - за ней, и вытащил их Корней обоих на берег.

Распорол он щучье брюхо - Алина с Прокопием живые и невредимые из него

вылезли!

Взглянула Алина на небо - щеки ее так и заснегирились. Принесла из избы ведерце и

выпустила в озеро карася.

«Знаю теперь солнце небесное!» – ему на прощанье сказала.

Расцвела красотой Алина пуще прежнего. Взглянешь на ее лицо - словно бы

хрустальный шар, в котором столепестковая роза краснеет, увидишь!

Попутал друзей лукавый бес, захотели они на ней жениться. Подступились и

требуют:

«Выбирай себе из нас друга сердечного!»

Смотрит Алина на друзей, а у самой губы так и шепчут молитву. Видит не друзей, а

восковые свечи саженные, в честь самого солнца ярко горящие. Всякому встречному тепло и

свет дарить те свечи готовы. Возможно ли какой отдать предпочтение?

А друзья никак уняться не могут - делить Алину принялись. Дракою такое облако

пыли подняли, что на небе среди бела дня ночь приключилась!

Испугались друзья такому затмению солнечному, для них - беспричинному. Схватили

ведерце и давай им воду из озера черпать - карася желтобрюхого ловить.

«Хоть карась - солнце и не настоящее, - размышляли - а всё светит!»

Ловили-ловили, и вместо карася окунька красноперого поймали. Выпрыгнул тот из

ведерца, о берег хвостом ударился и пареньком обернулся. Взгляд - колючий, голос -

канючий, походка - вертлявая, а голова - дырявая. Прочихался паренек от пыли и заявляет:

«Я - Васек-окунек. Не стыдно ли вам чужую невесту делить? Алина еще с малькового