Шрифт:
– Думаете, вы один в таком положении?
– Ленуар усмехнулся.
– Видите, там, у окна, стоят четыре человека?
– Я их не знаю.
– Это наши сенаторы. Они только что приехали из Бельгии. Достопочтенные деятели хотели осмотреть свои урановые рудники, а американцы даже не пустили их туда. Не пустили!… Здорово поставлено дело.
– Что творится вокруг, глазам своим не веришь! Все изменилось. Раньше это была бельгийская колония, а теперь здесь командуют американцы. И негры стали уже не те, что были, скажем, двадцать лет назад. Конечно, они бунтовали и раньше. Но теперь все это выглядит совсем иначе. На Золотом Берегу, слышали, негры объявили всеобщую забастовку? Говорят, губернатор ввел осадное положение и устроил в некоторых селениях резню. Эти англичане - просто палачи!
– Да и наши не отстают от них. Если бы вы побывали у нас на руднике, вы бы убедились в этом. Удивляюсь, как негры до сих пор еще терпят нас в своей стране.
В это время в дверях показался Раймонд. Это был мужчина лет сорока, низенький, широкоплечий. Лавинье шел рядом с ним, согнувшись, приглаживая свою лысеющую голову и вытирая вспотевший лоб. Как только они вошли в ярко освещенный зал, заиграл оркестр, и все гости приветливо заулыбались, увидев столь желанного гостя. Один лишь доктор Ленуар фыркнул и что-то презрительно проговорил Маглауру, указывая на группу гостей, заискивающе кланявшихся Раймонду, который не обращал на них внимания.
Открылась дверь в буфетную, и гости вслед за хозяином и Раймондом устремились туда веселой толпой.
Пока гости развлекались, Раймонд с директором уединились в одной из комнат и долго о чем-то беседовали. Когда директор вновь появился в зале, он весь сиял, словно ему только что подарили миллион долларов.
Увидев слегка охмелевшего доктора, Лавинье подошел к нему и весело сказал:
Послушайте, доктор, вы помните этих двух негров, кото- рые выступали с наглыми требованиями и подбивали других к неповиновению?
– Один из них Касанда?
– Да, да, Касанда. Вы знаете, ведь у них у обоих проказа. Их необходимо немедленно отправить в лепрозорий
В глазах директора вспыхнули хитрые огоньки.
У доктора хмель сразу вышел из головы. Он внимательно посмотрел на директора: тот явно был доволен своей выдумкой. Он взял у проходившего слуги с подноса рюмку с вином и сделал несколько глотков.
– Предлагаете принять участие в убийстве этих парней?
– мрачно спросил доктор.
– Но я не занимаюсь такими черными делами, хотя и работаю на вашем руднике. Они совершенно здоровы.
Лицо директора приняло холодное, надменное выражение.
– Вы пьяны, мсьё Ленуар, - сказал он оскорбленным тоном.
– Вы забываете, с кем вы говорите!
– И, повернувшись, директор пошел через зал, гордо подняв голову.
– Вот негодяй!
– Доктор сердито направился к двери и,, рывком надвинув шляцу, вышел на улицу.
А в зале не переставая гремел оркестр, и в пьяном угаре кружились пары, пристукивая каблуками в такт бешеной румбе.
9
Попрежнему работал рудник, и попрежнему Касанда вместе с другими неграми добывал черно-зеленую землю - уранинит. Казалось, дирекция забыла о небывалом требовании негров и простила им этот бунт. Но Касанда чувствовал глубокую тревогу. Он даже стал редко брать в руки книгу. Тревогу усиливали два негра, недавно переведенные в бригаду, где работал Касанда. Оба они работали на руднике уже четыре года и в один голос утверждали, что мзунгу-директор не простит своего поражения и что Касанде лучше немедленно бежать, пока его не «прихлопнули». Они только удивлялись, почему директор не сделал этого до сих пор. Касанда чувствовал, что они правы, но хотел дождаться получки: куда он побежит без денег! Но когда до получки оставался всего один день, случилось то, о чем предупреждали негры. В этот день новый надсмотрщик (Ксири перестал бить рабочих, и мзунгу сделали его землекопом), таинственно улыбаясь, послал Касанду за инструментом. Ничего не подозревая, Касанда вошел в длинное темное здание склада и неожиданно увидел перед собой четырех вооруженных охранников. Сопротивление было бессмысленно. Касанду отвели в тюрьму.
У администрации рудника был свой способ отделываться от неугодных ей негров: этих негров сажали в тюрьму и не давали им есть или давали очень редко. Рано или поздно негр умирал «от болезни», как это отмечалось в официальных отчетах. Такая участь была уготована и Касанде, и он догадывался об этом, так как слыхал о тюрьме не раз.
В маленькой камере было совсем темно. Когда дверь за Ка- сандой закрылась, в темноте кто-то зашевелился и тихо спросил:
– Ты кто?
– Касанда… А ты?
– Я Мониа.
Мониа! Касанда вспомнил, что это был один из трех рабочих, которых он встретил тогда, вечером, у землечерпалок, на руднике.
Касанда опустился рядом с ним на каменный пол.
– Возьми там, в углу, рогожу, - сказал Мониа, - на ней спал один негр. Вчера он умер… У тебя поесть нечего?
– Нет… Не знаешь, как убежать отсюда?
– Не знаю.
– Вы хорошо тогда сделали, что сломали землечерпалки, - тихо сказал Касанда.
– Мзунгу-директор очень злился. Жалко, что я сам не придумал этого.