тился Э.Гуссерль, рассматривавший ее как проблему взаимовосприятия

Alter и Ego, - но он делал это в рамках сугубо гносеологической пробле-

мы интерсубъективности. Гносеологический подход был характерен и для

Э.Кассирера, исследовавшего символические формы человеческой ком-

муникации, не проблематизируя процесс коммуникации в целом.

13 Littlejohn S. W. Theories of Human Communication. Belmont, 1996.

14 См. Leeds-Hurwitz W. Introducing social approaches // Social Approaches to Communication. Ed. by W.Leeds-Hurwitz. New York, 1995. С. 13-20; Craig R.T. Foreword // Social Approaches to Communication. Ed. by W.Leeds-Hurwitz. New York, 1995. С. v-ix.

8

Л.Витгенштейн говорил о «языковых играх», но рассматривал их не в ас-

пекте коммуникационных проблем, а в лингвосемантическом ключе.

Наиболее отчетливо проблема интерпретации и взаимопонимания артику-

лировалась в концепции языковой прагматики Ч.Пирса, но решал он ее

опять же лишь в контексте лингво-философского анализа языка и речи.

Философские исследования 20-го века неизбежно затрагивали про-

блему коммуникации, даже когда обращались к смежным предметам.

М.Вебер, разрабатывая подходы к анализу социального действия, пере-

местил внимание целого поколения социологов с вопроса о языковой, коммуникативной интеракции на проблемы социокультурных интеракций.

Сами культурологи, непосредственно сталкиваясь с границами, суще-

ствующими в процессе межкультурной коммуникации, до поры до време-

ни занимались сугубо историческими задачами интерпретации культур-

ных смыслов, герменевтикой и этнологией, обходя вниманием философ-

ские аспекты коммуникации.

Одним из первых к философским аспектам коммуникации обратился

М.Бубер. Коммуникация была осмыслена им в свете феномена диалогиз-

ма, с этико-метафизической позиции. Я и Ты, подчеркивал Бубер, имеют

особое бытийственное значение. Коммуникация между Я и Ты не может

описываться как явление, как Оно. Она вообще не подается описанию, а

может быть только пережита. Философы, мыслившие в русле диалогиз-

ма,15 выявили особый статус коммуникации, не описываемой привычным

языком вещной онтологии. Они открыли коммуникацию как не сводимую

ни к чему иному особую реальность. Но они были далеки от того, чтобы

выводить отсюда какие-либо социально-философские следствия.

Движение в этом направлении началось, когда в 50-е и 60-е годы 20

века философы обратились к развивающимся научным исследованиям

проблем коммуникации. Опираясь на лингвистическую теорию речевых

15 К ним следует причислить, в особенности, М. Бахтина, Э. Левинаса. В своих

размышлениях о диалоге Бахтин писал о диалогической онтологии речи: язык и речь

не существуют «вообще», это всегда персонифицированный диалог, встреча сознаний

и бытий. В дальнейшем Бахтин развивал этот тезис в философско-эсетическом ключе, не обращаясь к понятию коммуникации.

9

актов Серла и Остина16 и теорию языковой прагматики Ч.Пирса, немецкий

философ К.-О. Апель задался кантовским вопросом об условиях возмож-

ности коммуникации.17 Таким условием, замечает Апель, является нали-

чие идеальных норм коммуникации, которые всегда существуют до вся-

кой конкретной коммуникации. Философ в трансценденталистском ключе

развивает положение об идеальном коммуникативном сообществе, кото-

рое репрезентирует эти нормы и предшествует коммуникации. Идеальное

коммуникативное сообщество – это сообщество всех возможных участни-

ков коммуникации, к которому апеллирует каждая действительная ком-

муникация. В отличие от него реальное коммуникативное сообщество яв-

ляется эмпирическим, по необходимости несовершенным воплощением

идеального сообщества.

Идеи Апеля подхватил и развил его младший современник

Ю.Хабермас, разработавший теорию коммуникативного действия.18 Ха-

бермас трансформировал теорию действия Вебера исходя из того, что

фундаментальная характеристика социального действия - не целерацио-

нальность, а его направленность на взаимопонимание. В центре внима-

ния оказывается коммуникативная рациональность, которая принципи-