проскрежетал до середины платформы и остановился.

Слипер и Дример, разинув рты, смотрели на этот музейный экспонат и ждали продолжения

банкета. Трамвай чихнул, словно гигантский хомячок, и открыл двери. А оттуда, сияя

загребущими руками, вывалился наш родимый Загрибука Загрибукович Загрибукин.

— Открути мои колёса! Кого я вижу! — Слипер радостно бросилась навстречу затерявшемуся

дружище. Дример заулыбался.

— Ой, братцы, как я рад вас видеть! — Загрибука хлопнулся в объятья.

— Вот славненько! — Дример тоже обнял Загрибуку. — Я уж переживать стал. То пережевал,

это пережевал, а ты никак не сплёвываешься к нам.

— А где вы такой гардероб раздобыли?

— Эх, профессор, — засмеялся Дример, — тебя очень не хватало на одной костюмированной

вечеринке. И к тому же, я очень рад, что ты пребываешь в своей привычной личине, а то едва сам

не съехал с транзисторов, пока привыкал к твоему карликовому виду. А вот познания по части

истории мне бы пришлись кстати чуть ранее…

— Ась? — Загрибука ещё не отошёл от подземного скрежетания по Путям С Общением.

— Да я тут потусил у одних малых народов с музыкальным сопровождением. Всё тебя

вспоминал. Думаю, вот Загрибыча-то как не хватает здесь!

— Дык можно и зайти, — Загрибука радостно оглядывал зал.

— Нет-нет, как-нить в другой раз, — откосил Дример, замахав руками.

Тут Загрибука зацепил памятью нечто очень важное, дёрнул за штанины Дримера и Слипера и

потащил их к трамваю:

— Ребзя, я вам тут кое-кого привёз. Поторопитесь, а то я расписания прибытия-отбытия не

ведаю здешнего.

А из трамвая им навстречу уже вышла, стуча каблучками восточных расписных сапожек,

Красная Тюбетейка.

— Салам алейкум! — улыбнулась она во весь рот раскосыми глазами.

— Воистину байрам! — Дример подошёл к ней.

— Здрас-сте! — поспешила Слипер протянуть руку, боясь, что столь трудно искомое ими

сейчас исчезнет.

— Рада была доставить вашего товарища, — казашка потрепала по голове Загрибуку.

— А второго нашего не встречали? — Дример заглянул ей в глаза.

14

7

— Да он на стрелке застрял, — ответила Красная Тюбетейка, не моргнув раскосым очами. —

Ща приедет! Да вот и он! — Она обернулась в сторону тёмного провала.

— Кутунгескэ джаляб! — Дикий вопль сопроводил вылетевшего пулей из тоннеля

мультипликационного кота, который, изогнувшись гусеничкой, мелькающим комиксом увернулся

от колеи с рельсами и шмякнулся на пол.

— Сдуй мои пилюльки! — Слипер ошарашенно смотрела на мерцающий призрак Башкирского

Кота. — Что с ним сделали? Это чё за детский утренник?

— Да щас, не пугайтесь, его просто разархивировать нужно! — Казашка подошла к коту и

дунула на него со словами: — Иже с ними иже наш открывай виндой шалаш!

Голограмма задёргалась, но не торопилась освобождать Башкирца.

Тогда Загрибука в порыве Всешарящего Прочухалова пошебуршал у себя за ухом, достал

белый фломастер, подаренный ему Белочкиным, и, зажмурив глаза, быстро подошёл к мерцающей

на полу каляке-маляке.

— Извиняй, Башкир-Ата, коли шо не так, — молвил он и, сняв колпачок с фломастера, ткнул

им в картинку.

И это сработало!

Мультик рассыпался калякающими бормотульки картинками, и посреди внезапно

образовавшегося на полу карикатурного журнала «Крокодайл таймс» остался сидеть на заднице

целёхонький и невредименький Башкирский Кот. Только очень лохматый и помятый.

Фломастер, как и размагниченные им бормотульки, развалился нежданно на множество

кусочков прямо в загребущих лапах, тем самым завершив свою Дхарму в этом воплощении. Все

замолчали. Загрибука оттёр ладошки от остатков пластмассы и с участием глянул на Башкирского

Кота.

Кот же помолчал мгновение, ощупал бока, а потом, повернувшись к тоннелю, заорал:

— Ы-ы-ы-ы-ы-ыш-штоб вас!

— С тобой всё в порядке? — Дример наклонился к нему.

— Да кто теперь разберёт, в каком я порррядке нынче пересобран? — Полосатый кот

отряхнулся и заворчал песенку: — Я был когда-то странной безумной голограммой…

Затем он встал на лапы:

— Блин-оладушки, ррребяты, я так рад вас видеть, обсушись мои рыбёшки!