не разберёшь, где свои, а где чужие!

— Ну, в общем, ты права, — пришлось согласиться мне.

— А ещё ты мне как-то говорил, что слово выражает материальную мысль, — важно

подбоченилась Соня, которая неслышно подошла поучаствовать в беседе.

— Это ты к чему клонишь? — Я также подбоченился, накренился, заплёлся ногами вокруг

ножек стула и закусил дужку очков.

— А к тому, — нахлобучила Соня брови домиком вниз, как это только что делал

вышеописанный мной Окольцованный мужчина ускользающей от приметности наружности, —

что реальность сама по себе искажается донельзя и нафиг, если язык, используемый людьми,

непонимаем ими до конца, не имеет чётко сформированной образности, конкретной для всех

носителей данного языка, и каждый представляет себе всё весьма смутно и по-своему, когда

слышит какое-нибудь словечко или выражение. А если это словечко или выражение ещё и

заморско-инакостранное, то и вовсе вместо образа живого, заключённого в фонетическую

оболочку, мы все услышим просто фантик из набора букв. И о построении какой-либо

согласованной и упорядоченной реальности тогда и речи нет!

Соня запыхалась и разбоченилась обратно.

— Да… уж! — только и пришлось согласиться мне.

Почесав обгрызанной дужкой очков подбородок, я выдвинул контраргумент:

— Соня, ты усеки до кромки, ведь мне по данному описанию совсем и не надобно, чтобы всё

стало реальным для всех и сразу. Потому и слова в книге такие чужестранные и куролесные.

Чтоб не попали дорогие и уважаемые читатели в эти космические дебри по нашей с тобой вине,

начитавшись ясных и образных слов и выражений, несущих в себе осмысленную материальность,

то есть я хотел сказать, материальную осмысленность.

19

2

— Ооо, — протянула Терюська с теплой батареи, куда она перебралась погреться, — это ты

красиво загнул…

— А главное, что не для всех понятно! — улыбнулся я.

— Ну, это пока они сами посреди Леса не проснулись, — хохотнула Терюська и, мигом вскочив

опять на стол, наклонилась к монитору: — Ну чё там дальше-то?

— Вам куда надобно? — спросил импозантный… ну хорошо, хорошо: спросил

респектабельный и свежевыглаженный товарищ давеча описанного импозантного (тьфу, оно нас

преследует)… Ну, надеюсь, вы уже всё поняли.

— Нам домой, — буркнул Дример, натянув на всякий случай Шапку-Невредимку обратно на

лоб, а то мало ли чего от этих ребят можно было ожидать.

— А это где? — осведомились нетерпеливо из общей массы стоявших рядом Окольцованных.

— А это там и сям, — выпалил Слипер быстро и охотно.

— Классический случай кармического праздношатания, или так называемый астрохичхайк, —

поставил диагноз седовласый дедушка в неожиданном для такого общества малахае. Дедушка

появился словно ниоткуда, и присутствующие Окольцованные склонились перед ним в глубокой

уважухе. — Довольно редкое явление в наше время. Сейчас молодёжь только и делает, что снует

чётко очерченными маршрутами своих судеб вдоль и поперёк Всея Сангхи. Никакого романтизма.

Авантюристы перевелись. В реку к русалкам уже никто с цветами не бросается. Под задницу

Моры уже никто напалм не льёт. А тут — вот вам здрассте!

— Здрассте! — тут же брякнул Слипер в ответ.

— И я про что говорю! — ответно кивнул дедушка.

Да и узнал бы Слипер дедушку сего, если б в своё время обернулся, выходя из заколдованной