букинистического цвета, он с интересом смотрел на дрожащего, топчущегося на улице Загрибуку

и жевал невесть откуда взявшуюся в кабине травинку щавеля конского лекарственного. Так же

жуя и не переводя взгляд, он рассеянно повернул рычаг. Двери с грохотом захлопнулись, и

трамвай, сняв стружку с рельс, двинулся дальше по маршруту.

— Жирафы трамваи водят! — испуганно мигая глазами, пролепетал Загрибука, пригвождённый

к месту. — Катет мне в гипотенузу!

— А кто такие жирафы? — спросил его Слипер.

— А я и сам не знаю! — ответил ещё больше перепуганный Загрибука. — Ёктить-октить,

откель во мне это взялось?! Само с языка сорвалось!

Масюська и Масявка переглянулись.

— Тут дело такое, — начала первая. — Вот вы чё думаете?

— Ничё не думаю, — быстро бухнул Мора.

— Да нет, — влезла Масявка, — то есть, да. Тьфу, нет, совсем нет! — Она замотала головой,

словно стряхивала с волос пчелу. — Я в смысле того, что как же вы так думаете, мол, погода в

городе — не пожелай Мудоду, кругом — серо и бетонировано, а живчики так и тянутся пожить-

побывать в Пургопетрике. Дык а почему?

30

4

— Нет, кстати, — подбоченился в карманы Слипер, то есть запихал в них руки, насколько

влезло. — То есть, наоборот, да! Да, почему едут и едут?

— Да потому что! — Масюська вытянула масюсенький пальчик вверх и после театральной

паузы в лучших традициях продолжила: — Жители тута кочумающие, вспоминают всякие разные

разности, которые всегда умели да забыли как навроде, да спрятали и не припомнили где, да

узнали, но не признают в лицо. То есть всплывает в них то самое родное, неотделимое от них

самих, что они сами о себе и не подозревали в своих самых что ни на есть параноидальных

подозрениях!

Дример и Слипер переглянулись.

— Слушай, а они у тебя в этой главе не часто переглядываются? — мявкнула из-под стола

Терюська.

— Шею свернут, — словно подстрелив, гаркнула Соня с холодильника.

— Травматология нам ни к чему! — взял под козырёк я (как можно взять под чего-нибудь, чего

нет в помине? Странные существа люди, придумают же тоже) и закусил карандаш как следует.

— Мда, увлёкся… Забылся… — Я принялся медленно разгрызать карандаш с обратного конца. —

Точно! Немного перестарался… — Я перечитал текст, добираясь зубами до середины карандаша

и не обращая внимания на то, что весь язык у меня уже был в раскрошенном грифеле. — Ну вот,

пожалуй, в этом месте можно и убрать енти самые переглядывания! — утвердительно бацнул я

по столу деревянным огрызком, и он окончательно покинул сей бренный мир, отправившись в

Великое Ежемгновенное Обновление.

Терюська и Соня переглянулись.

Вот блин с компотом!!!

— Кармическая память вскрррывается, — предвидя долгое и нудное копошение всея мозгов,

сходу разъяснил Башкирский Кот.

— То есть я наверняка когда-то точно и очень ясно представлял себе, кто такие эти самые

жирафы? — Загрибука воззрился на кота, и тот невинно пожал кошачьими плечами в ответ —

мол, а я-то тут при чём?

— Сдаётся мне, он прав, — задумчиво сказал Слипер, глядя на стекающие с кошачьих усов

капли дождя.

— Что, тоже кого странного вспомнил? — усмехнулся Дример.

— Не кого, а слово, — подтвердил Слипер, всё так же топоча вокруг остановки трамвая. —

Мне всю дорогу вот в ушах кто-то нашёптывает слово. Одно и то же. Я сначала было думал, что

мерещится. Потом решил, может, радио какое. Но мы прошли уже достаточно много, а оно всё так

же периодически шептается у меня в голове.

30

5

— Что за слово-то? — глаза Загрибуки засияли неуёмным загрибукинским интересом. Шапку