Согласно обширным демонологическим трактатам, судьи должны были выявить у преступника наличие соглашения с Дьяволом, на что указывали различные неоспоримые признаки: дьявольские стигматы на теле, невнятное бормотание и прочие не менее убедительные доказательства.

Поскольку и таковые не всегда имели место, судьям со всей серьезностью приходилось проверять печные трубы в поисках следов того, что подозреваемые вылетали через них на шабаши, и изучать предварительно окрещенные, а затем проткнутые или расплавленные восковые фигуры. Сжигая одну из таких фигур, Филипп VI приговаривал: «Посмотрим, кто сильнее, — Дьявол ли погубит меня, или Бог спасет».

Полагая, что сказанного выше достаточно для воссоздания правдивой и безыскусной картины нравов эпохи, мы вернемся к нашему герою.

Направляя лошадь сквозь толпу, он ощутил, как на лицо ему упали первые крупные капли дождя. Мушкетер опустил поля шляпы, и в этот момент хлынул настоящий ливень.

Толпа заколыхалась, в ней стали появляться воронки и промоины. Люди с испугом задирали головы к почерневшим небесам. Потоки воды сделали свое дело — пламя, не успевшее как следует разгореться, было затушено ими. Помост скрылся в клубах дыма от потушенного костра.

Какой-то старик в поношенной черной одежде с криком безумной радости бросился к затухшему костру.

— Вот он, Божий суд! — выкликал он, стараясь прорваться к осужденной. — Не бойся, доченька. Господь не покинул нас, он не оставил нас своей милостью! — кричал старик.

Стражники, сами съежившиеся под сильнейшим ливнем и растерянные тем обстоятельством, что он пошел как раз в тот момент, когда был зажжен костер, отталкивали старика от эшафота, не проявляя, впрочем, особого рвения. Человек в сутане тоже смешался и не знал, как поступить.

Площадь почти опустела. Горожане торопливо расходились и разбегались по своим мрачным домам, многие из которых превратились или в недалеком будущем могли превратиться в склепы.

Но д'Артаньяну и Планше некуда было прятаться от ливня. Теперь толпа не мешала мушкетеру беспрепятственно подойти к помосту.

Анна Перье, привязанная к столбу, стояла неподвижно. Казалось, девушка была не в силах уразуметь происшедшее. Д'Артаньян подумал, что несчастная потеряла рассудок от пережитого.

— Так вы отец этого бедного создания? — проговорил мушкетер, с жалостью глядя на старика.

— Да, это моя дочь, Анна. Пропустите меня к ней, я развяжу ее. Старик по-прежнему пытался подойти к девушке, но стража не подпускала его.

— Эй, послушайте, вы, мужланы! — сказал д'Артаньян. — Вы же сами видите, что никаких костров под таким ливнем не будет. Что бы там ни сделала эта девушка, она и так достаточно наказана — поглядите: она безумна. А за одно и то же два раза не казнят, не так ли?

— А кто вы такой, что суете нос в такие дела? Разве вы можете отменить приговор судебных властей?! — проворчал один из стражников.

Он вымок до нитки, и больше всего на свете сейчас ему хотелось очутиться под крышей и обогреться у огня.

— Отменить приговор судебных властей? Ничуть не бывало, — живо отвечал д'Артаньян. — Его отменила сама природа. Поглядите вокруг, любезный. Эти дрова не высохнут и за трое суток.

К ним подошел священник. Казалось, он был испуган неожиданно разразившейся грозой, но старался не показать этого.

— Кто вы такой, сударь? — спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Но на мушкетера это не произвело никакого впечатления.

— Если вас интересует мое имя, то я зовусь д'Артаньян, лейтенант мушкетеров короля, а значит, человек военный, — невозмутимо отвечал д'Артаньян. — Поэтому я привык, чтобы мне повиновались. Повиновались быстро. Если вы тут командуете, святой отец, то поскорее прикажите своим болванам развязать эту беднягу, чтобы этот пожилой человек, который говорит, что является ее отцом, мог увести ее прочь, пока она не промокла до нитки и не заболела.

— А не кажется ли вам, неизвестный, что вы слишком много на себя берете? Святая церковь отлучила ее и отреклась от этой погибшей души.

— Я вижу, что мне придется взять на себя еще больше, святой отец, и развязать ее самому, — сказал мушкетер.

С этими словами он отстранил человека в сутане, шагнул на помост и с помощью короткого кинжала быстро перерезал грубые, разбухшие от воды веревки, впившиеся в запястья девушки.

— Возьмите вашу дочь, сударь, — сказал он старику. — И позвольте дать вам хороший совет: не задерживайтесь в этом городишке слишком долго. Похоже, его жители не питают к вам особой любви.

Старик кое-как прикрыл старым плащом девушку, двигавшуюся, как сомнамбула, и со слезами на глазах принялся благодарить гасконца.