— Д'Артаньян, ты опасно ранен? — вскричал Атос, отбросив шпагу и подбегая к товарищу, в то время как заколотый им бандит еще агонизировал на земле.

— Атос, дорогой Атос! Все в порядке: пара царапин взамен кладбища при церкви Сен-Сюльпис.

С этими словами гасконец оперся на руку Атоса и постарался сделать шаг вперед, что удалось ему не без труда.

— Знаете, как я себя сейчас чувствую, Атос?.. — спросил он, стараясь не потерять сознание.

Атос бросил на друга взгляд, полный тревоги и отцовской нежности, и придержал его своей железной рукой, потому что д'Артаньян покачнулся.

— …Как в тот момент, когда бедняга Бризмон выпил отравленное вино, присланное миледи и предназначавшееся нам. Вы успели вытащить меня с того света. Как вам это удалось, дорогой друг?

— Боже мой, но ведь улица Феру в двух шагах от Люксембурга. К счастью, твоя гасконская глотка устроена на славу. Ни мне, ни этим господам не пришлось напрягать слух, чтобы услышать тебя.

Д'Артаньяну было трудно говорить, и он только благодарно сжал руку Атоса.

Тем временем двое мушкетеров, подоспевших вместе с Атосом на выручку своему лейтенанту, занялись убитым товарищем — Д'Артаньян узнал его, это был Деманжон — молодой человек из хорошей семьи, недавно принятый в роту де Тревиля.

— Господа, примите мою искреннюю благодарность — вы спасли мне жизнь, — проговорил д'Артаньян.

Силы покидали его. Он чувствовал, что правый бок горит, как в огне. Видимо, ранение оказалось более серьезным, чем он думал.

— Я прошу вас позаботиться о несчастном Деманжоне.

— Мы сделаем это, господин д'Артаньян, — отвечал один из двух мушкетеров. — К счастью, мы не лишились сегодня своего лейтенанта.

С помощью Атоса д'Артаньян побрел прочь. Он потерял много крови.

— Кто были эти негодяи? Рошфор или Тур — вот что необходимо понять, прежде чем я обращусь к господину де Тревилю. Хотя я сделаю это в любом случае, — сказал Атос.

— Что вы сможете сказать господину де Тревилю, Атос? — слабо возразил гасконец, скрипя зубами при каждом шаге.

— Что, когда к лейтенанту мушкетеров его величества подсылают семерых наемных убийц, это следует считать происшествием чрезвычайным и требовать расследования дела.

— Но все они мертвы, и наверняка нападение припишут ночным грабителям, поверьте мне.

— Кой черт грабителям! — с мрачной угрозой в голосе вскричал Атос.

В этот момент д'Артаньян споткнулся о тело того из нападавших, кто первым нашел смерть от его шпаги. Оно лежало поодаль от места схватки, на углу улицы. Голубоватый лунный свет высвечивал лицо мервеца.

— Постойте! Это же тот самый!..

— Что такое?

— Это тот самый человек, Атос!

— Вы видели его раньше?!

— Да… помните… я вам рассказывал. В Туре… он был их начальником…

— Это он командовал людьми кардинала, которые хотели задержать вас у дома герцогини в Туре?!

— Да.

— В таком случае это не люди Рошфора. С вами посчитались за Тур.

— Да.

— Значит, вы снова заслонили собой Арамиса, друг мой. Этот человек погиб потому, что так и не понял своей ошибки. Он до последней секунды думал, что вы — это он.

— Да.

Эти три «да», произнесенные д'Артаньяном раз от раза все более тихим голосом, подсказали Атосу последующие действия. Он взял товарища в охапку и осторожно понес его к себе домой на улицу Феру.

Добравшись туда, Атос поднял на ноги весь дом, заставив хозяйку, сдававшую ему комнаты, обработать и перевязать раны д'Артаньяна, послал одного слугу за врачом г-на де Тревиля, другого домой к д'Артаньяну за Жемблу с приказанием последнему немедленно явиться на улицу Феру, захватив с собой тот самый чудодейственный бальзам.

Благодаря деятельности, которую развил Атос, через час у постели раненого появился опытный врач, г-н де Тревиль узнал, что на жизнь лейтенанта его роты покушалась шайка наемных убийц, а д'Артаньян, раны которого были промыты, смазаны снадобьем, принесенным перепуганным Жемблу, и перевязаны снова, на этот раз умелой рукой лекаря, — уснул.

Атос же лег лишь после того, как убедился, что все, что только возможно было сделать, сделано и его товарищ спит крепким сном.

Утром королю доложили, что капитан мушкетеров ждет его аудиенции. Людовик XIII наигрывал на лютне только что сочиненную им мелодию. Его величество пребывал в хорошем расположении духа, что случалось не часто.

— А, Тревиль, — сказал король приветливо. — Вы явились очень кстати.

— Я очень рад, что ваше величество не выказывает признаков неудовольствия при виде вашего преданного слуги.

— Вот еще! С чего бы мне выказывать неудовольствие, завидев твою гасконскую физиономию, — улыбаясь, отвечал Людовик, зная, что его капитан вряд ли будет обижен подобным фамильярным тоном. — Послушай-ка лучше, что я сочинил. Готов поклясться — получилось совсем недурно.