— Но это же целый заговор!

— Вот именно, государь.

— Что же случилось дальше?

— Господин д'Артаньян встал спиной к стене и приготовился дорого отдать свою жизнь. Ему удавалось отбивать клинки в течение некоторого времени. К тому же он успел уложить двух негодяев. Видя, что силы покидают его, лейтенант призвал на помощь своих мушкетеров.

По счастью, мимо проходили трое дворян, принадлежащих к моей роте, они и прибежали на клич. Успел прийти на помощь другу и господин Атос, который живет на улице Феру неподалеку и, по счастью, еще не лег спать. Эти господа и покончили с остальными бандитами, причем один из моих людей, господин Деманжон, также получил смертельный удар шпагой, из чего видно, насколько опасны были эти негодяи.

— Если не ошибаюсь, Атос — это еще один из четверых неразлучных? спросил Людовик. — Тех самых, что насолили господину кардиналу у монастыря Дешо?

— Да, государь. Но теперь их стало меньше.

— Неужели кто-то из них погиб?

— Нет, ваше величество. Но господин Портос женился и оставил службу, а господин Арамис…

— Почему ты остановился, Тревиль?

— Я, право, не решаюсь…

— С каких пор ты сделался так робок, Тревиль? Ты же знаешь, что в этом дворце, где все интригуют и лицемерят двадцать четыре часа в сутки, мне не сыскать более приятного и честного собеседника. Не уподобляйся этим паяцам, Тревиль.

— Ваше величество очень добры ко мне, — отвечал тронутый словами короля капитан мушкетеров с низким поклоном.

— Так что же случилось с господином Арамисом?

— Случилось то, государь, что он оставил службу под тем предлогом, что собирается вступить в братство лазаритов и принять монашество.

— Мушкетер готовится принять монашество?!

— Именно так, ваше величество. Он не скрывал своих намерений сделаться со временем аббатом, но я не слишком верил в их серьезность.

— Напомни-ка мне его настоящее имя, Тревиль?

— Его зовут Рене д'Эрбле, государь.

— А, сын храброго дворянина, погибшего при осаде Арраса! Теперь я вспомнил, Тревиль.

— Так что, ваше величество, сами изволите видеть, что четверо превратились в двоих, да и из них, хотя каждый, без сомнения, стоит дюжины, только господин Атос готов служить своему королю душою и телом. Что касается тела господина д'Артаньяна, то мой врач считает, что он надолго прикован к постели.

— Проклятие! Неужели невозможно установить, кто были эти негодяи?!

— Я думаю, что в этом нет необходимости, государь.

— В своем ли ты уме, Тревиль? Это преступление должно быть расследовано.

— Тут есть одна тонкость, ваше величество.

— Какая же?

— Господин Атос, от которого я и узнал сегодня утром подробности вчерашнего нападения, сообщил мне, что его товарищ узнал предводителя нападавших.

— Вот как!

— Узнал уже после того, как заколол его.

— Поделом каналье! Кто же он?

— Некто дю Пейра, состоящий, как выяснилось, на службе у его высокопреосвященства.

Король побагровел. Потом краска сошла с его лица, и его величество сильно побледнел. Затем Людовик XIII задумался.

Г-н де Тревиль, сделавший то, ради чего он явился во дворец, почтительно склонил голову, ожидая решения короля.

Людовик резким движением отбросил лютню, издавшую жалобный звук, и принялся мерить апартаменты неровными шагами.

В глубине королевских покоев часы пробили двенадцать раз.

— Что это? Уже полдень, так поздно? — встрепенулся Людовик.

— Я сознаю, что отрываю ваше величество от государственных дел, но происшествие носит чрезвычайных характер, и я подумал…

— Конечно, конечно, ты прав, Тревиль, — поспешно сказал Людовик, поглощенный своими мыслями. — Правильно, что ты предупредил меня.

Король сжал пальцы в кулак, так что побелели костяшки.

— Я подумаю! Надо подумать, Тревиль! — были последние слова короля.

Ришелье не любил ошибаться. Избегая ошибок с молодости, он раньше обычного по тем временам срока был посвящен в сан и признан доктором богословия. Приняв в 1608 году управление своей епархией в Люсоне, он проявил большую заботу о своей духовной пастве, затем отличился своей деятельностью и красноречием на собрании государственных чинов в 1614 году так, что маршал д'Анкр счел полезным пригласить его в состав кабинета.

Вынужденный возвратиться в свою епархию после смерти д'Анкра, Ришелье сохранил связи со двором, способствовал в 1619 году примирению короля с его матерью и приобрел с тех пор такое влияние, что получение им через посредство короля кардинальского сана и возвышение до ранга всесильного министра было уже делом естественным.

Ришелье не любил ошибаться. Он и не допускал промахов. Вернее — делал их очень редко.

Вечером, за партией в шахматы с королем, кардинал, постепенно наращивая преимущество, получил выигрышную позицию.