–  Телеграмма?
– с живостью воскликнул Николев.
– От кого?…

–  От брата, он уведомляет меня, что приедет сегодня.

–  Иван приезжает?… Действительно странно. Зачем бы это?… Что ж, мой сын может быть всегда уверен в том, что дома ему будут рады.

И все же, чувствуя по поведению дочери, что она как бы ожидает от него разъяснения причин его поездки, он добавил:

–  Важные дела… заставили меня уехать так внезапно…

–  Если ты доволен поездкой, отец…

–  Доволен… да… детка, - ответил он, бросая украдкой взгляд на дочь, - и надеюсь, что это не вызовет неприятных последствий.

Затем, как будто решив больше к этому не возвращаться, он переменил тему разговора.

После первого утреннего чая Дмитрий Николев поднялся к себе в кабинет, привел в порядок разные бумаги и снова засел за работу.

В доме воцарилась обычная тишина, и Илька была далека от мысли, что скоро над ними грянет гром.

Пробило четверть первого, когда в дом Дмитрия Николева явился полицейский. Он принес письмо и, вручив его служанке, наказал немедленно передать барину. Он даже не спросил, дома ли сейчас учитель. Хотя ничего и не было заметно, но дом уже с вечера находился под наблюдением.

Дмитрию Николеву вручили послание, и он тотчас же прочел его. Содержание письма было краткое:

«Следователь Керсдорф просит учителя Дмитрия Николева незамедлительно явиться к нему в кабинет, где он будет его ожидать. Дело срочное».

При чтении письма Дмитрий Николев не мог удержаться от жеста, который выражал больше чем удивление. Он побледнел, и на лице его отразилось живейшее беспокойство.

Затем, должно быть решив, что лучше сразу выполнить требование, выраженное следователем Керсдорфом в столь настойчивой форме, он набросил плащ и спустился в столовую к дочери.

–  Илька, - сказал он, - я только что получил записку от следователя Керсдорфа, который просит меня зайти к нему в кабинет…

–  Следователь Керсдорф?… - воскликнула молодая девушка.
– Что ему нужно от тебя?…

–  Не знаю… -ответил Николев, отворачиваясь.

–  Не идет ли речь о каком-нибудь деле, в которое замешан Иван и которое заставило его покинуть Дерпт?…

–  Не знаю, Илька… Да… возможно… Так или иначе, мы вскоре узнаем, в чем дело.

Учитель вышел, но Илька все же успела заметить, что он был сильно взволнован. Он шел неуверенным шагом в сопровождении полицейского, как бы машинально, и не замечал, что является предметом всеобщего любопытства. Некоторые прохожие даже шли за ним следом или провожали его недружелюбными взглядами.

Они пришли в судейскую палату, и учителя ввели в кабинет, где его уже поджидали следователь Керсдорф, майор Вердер и секретарь суда. Поздоровавшись со всеми, Дмитрий Николев стал ждать, чтобы с ним затворили.

–  Господин Николев, - обратился к нему следователь Керсдорф, - я пригласил вас, чтобы получить некоторые сведения об одном порученном мне деле.

–  О каком деле идет речь?
– спросил Дмитрий Николев.

–  Садитесь, пожалуйста, и выслушайте, что я вам скажу.

Учитель сел на стул против письменного стола, за которым сидел в кресле следователь, майор остался стоять у окна. Беседа тотчас же превратилась в допрос.

–  Господин Николев, - сказал следователь, - не удивляйтесь, если вопросы, которые я вам поставлю, будут касаться вас лично, затрагивать вашу личную жизнь… В интересах дела, как и в ваших личных, вы должны отвечать без обиняков.

Господин Николев не столько слушал следователя, сколько внимательно следил за выражением его лица. Он сидел скрестив руки и продолжал молчать, лишь изредка кивая головой.

Перед г-ном Керсдорфом лежали протоколы расследования. Он разложил их на столе и спокойным строгим голосом продолжал:

–  Господин Николев, вы несколько дней отсутствовали?…

–  Да, это так, господин следователь.

–  Когда уехали вы из Риги?…

–  Тринадцатого рано утром.

–  А вернулись?

–  Нынче ночью в первом часу.

–  Вас никто не сопровождал?…

–  Никто.

–  И вы вернулись один?…

–  Один.

–  Вы выехали с ревельской почтовой каретой?…

–  Да… - после некоторого колебания ответил Николев.

–  А возвратились?…

–  Я приехал на телеге.

–  Где вы сели на эту телегу?…

–  В пятидесяти верстах отсюда на рижском тракте.

–  Итак, вы уехали тринадцатого с восходом солнца?…

–  Да, господин следователь.

–  Кроме вас, никого не было в почтовой карете?…

–  Нет… в карете был еще один пассажир.

–  Вы были с ним знакомы?

–  Совершенно не знаком.

–  Но вскоре вы узнали, что это Пох, артельщик банка братьев Иохаузенов?…

–  Да, действительно, этот артельщик был очень болтлив и все время разговаривал с кондуктором.

–  Он говорил о своих личных делах?…