Ярило, как миф, известен, кроме Белоруссии, в Тверской, Костромской, Владимирской, Нижегородской, Рязанской, Тамбовской и Воронежской губерниях. Кроме того, от имени Ярила произошли многочисленные названия местностей и в других губерниях: Яриловичи в Тихвинском и Валдайском уездах, также в Черниговской губернии, Ярилово поле в Костроме, Ярилова роща под Кинешмою, Ерилово в Дорогобужском уезде, Ериловый овраг в Переяславль-Залесском уезде, Ярилова долина около Владимира. На Яриловой долине, по словам г. Буслаева, бывает ежегодно, в день сошествия Св. Духа, простонародное гулянье (носящее, по свидетельству Снегирева, название «на Ярилову») с хороводами, в которых, особенно в этот день, поется языческая песня: «А мы просо сеяли, сеяли – Ой, Дид Ладо! Сеяли, сеяли!..» Ярилом или Ерилом слывут ярмарки в Оренбургской и Пензенской губерниях, Ярилин день сопровождается торгами и ярмарками в губерниях Тамбовской, Рязанской и Московской (Можайском уезде); торги эти слывут под именем на Ярилину[602]. Глубокие корни, которые, как видно, пустило в разных местах России имя Ярила, и воспоминание о его чествовании, несомненно свидетельствуют в пользу большой известности и популярности его в языческой Руси.

Еще в весьма недавнее время в некоторых из вышепоименованных мест совершался ежегодно обряд погребения Ярила. В Костроме в этот день народ собирался на площадь после обедни. Из среды толпы избирался старик, одевали его в лохмотья и давали ему в руки гроб с чучелом – Ярилою, представлявшим мужчину с его естественными принадлежностями. После того начиналось шествие из города в поле. Женщины в это время завываниями и причитаниями выражали скорбь и отчаяние; мужчины пели песни и плясали; дети бегали взад и вперед. В поле вырывали палками могилу и гроб, заключавший в себе Ярила, закапывали в землю, с плачем и воплем. Игрище оканчивалось плясками и играми. Всесвятское заговенье (и гулянье) и по уничтожении описанного обряда сохранило название Ярило. Подобный же обряд совершался еще в начале нынешнего столетия в Калязинском уезде (Тверской губ.) под старой сосной, куда и впоследствии, когда обряд уже исчез, народ собирался по привычке, для гуляния. В Галиче (Костромск. губ.) в начале нынешнего столетия напаивали какого-нибудь старика, шутили над ним и забавлялись, как над представителем Ярила. Его водили на луг, где устраивались хороводы и игры. Каждая молодица или девушка, принимавшая участие в хороводе, предварительно кланялась «Яриле» в пояс. По старинному преданию близ города Галича, на поклонной горе, стоял идол Ярила, куда галичане продолжали ежегодно собираться в неделю всех Святых, для отправления трехдневного празднества. То же самое игрище происходило и в Кинешме.

«В Воронеже, – читаем в жизнеописании преосв. Тихона, епископа Воронежского, – исстари и, вероятно, последуя еще древнему какому-нибудь языческому славянскому празднеству, был некоторый праздник, называвшийся Ярило и отправлявшийся ежегодно перед заговеньем Петрова поста до вторника самого поста. В сии дни весь городской, а также и окрестный сельский народ съезжался на прежде бывшую за старыми московскими воротами в Воронеже площадь, составлял род ярмарки, и в домах по городу делалось приуготовление к сим дням, как бы к какому-нибудь знаменитому празднеству. На сборище сие избирался человек, которого обвязывали всякими цветами, разными лентами и колокольчиками; на голову надевали высокий колпак, сделанный из бумаги, раскрашенный и развязанный также лентами; лицо ему намазывали румянами; в руки давали позвонки. В таком наряде ходил он пляшучи по площади, сопровождаемый толпами народа обоего пола, и назывался Ярилом. Повсюду видимы были также игры, пляски, лакомство и пьянство и страшные кулачные бои, от коих часто праздник сей ознаменуем бывал смертоубийствами и увечьями людей». Сам преосв. Тихон, уничтоживший этот праздник в Воронеже, в «увещании» своем к жителям названного города представляет картину бесчинного, разгульного веселья народа во время празднования Ярила и прибавляет: «Из всех обстоятельств праздника сего видно, что древний некий был идол, называемый именем Ярило, который в сих странах за бога почитаем был, пока еще не было христианского благочестия. А иные праздник сей, как я от здешних людей слышу, называют игрищем. А давно ль праздник сей начался, спрашивал я у тех же стариков? Они мне на то объявили, что он еще издавна; а потом примолвили, что от году в год умножается, и так де люди его ожидают, как годового торжества, и как он приспеет, убираются празднующие его в самое лучшее платье, и помалу в нем начинают беситися, куда и малые дети с великим усилием у своих отцов и матерей испрашиваются. Начинается он, как тыяжде мне люди объявляют, в среду или четверток по сошествии Св. Духа и умножается через следующие дни. А в понедельник, первый поста сего (Петровского) день, и скончается; только с великим бесчинием и умножением нечестия, как я сам приметил с сожалением». Оба последние автора умалчивают о заключительном действии этого праздника, именно об акте погребения Ярила. Впрочем, быть может, в то время уже исчез обычай хоронить Ярила, точно так же, как во многих других местах исчезла из празднества даже самая фигура Ярила, хотя отправляемые до сего времени, в соответствующие дни, гуляния все еще называются его именем: Ярило, на Ярилину и т.п. На этих позднейших гуляньях, нередко продолжавшихся целую ночь, иногда еще сохранялся обычай плясать и петь песни в честь Ярила, как, напр., в Чистопольском уезде (Казан, губ.). В Твери старинное празднество Яриле или Яруле, уничтоженное в XIX веке, начиналось с первого воскресенья после Петрова дня. Впоследствии в этот так называемый «Ярилин день» молодежь из мещан и слободчиков собиралась вечером плясать и веселиться. На это веселье местные мещане посылали дочерей «поневеститься»[603].

В Тульской губернии в это же время отправлялись «проводы весны» в лице мужика, которому надевали березовый венок на голову, нашивали ленты на кафтан, давали в руки древесные ветви и цветы; его угощали и провожали с песнями и плясками[604]. Мужик этот, вероятно, и здесь служил представителем Ярила, на это указывает, независимо от сходства его с только что описанными стариками – главными участниками Ярилина празднества в Костроме, Галиче и Калязинском уезде, – народная песня, записанная в Тульской губернии, показывающая, что Ярилино игрище не совсем безызвестно было и в Тульской губернии:

Уж как звали молодца,

Позывали удальца,

На

игрище

поглядеть,

На

Ярилу

посмотреть и т.д.

[605]

Вариант этой же песни записан был в начале нынешнего столетия Макаровым в Рязанской губ.[606] В селениях Рязанской и Тамбовской губ. в Ярилиных игрищах, по словам Сахарова, всегда первенствовал избранный міром человек, как в Воронеже. Погребение чучела, одетого, подобно Яриле, в мужское платье, известно и в Малой Руси. После всесвятского заговенья, по словам Терещенко, бывшего очевидцем описанного ниже обряда, сходились пополудни женщины и казаки, чтобы погулять у шинка. Там пели и плясали до вечера, по захождении же солнца выносили на улицу мужское соломенное чучело, со всеми его естественными частями и клали в гроб. Подпившие женщины подходили к нему и рыдали: «Помер он, помер!» Мужчины поднимали и трясли куклу, как бы стараясь разбудить усопшего Ярила. Бабы продолжали горевать и причитать: «Який же вин быв хороший! Не встане вин билыпе! О як же нам расставаться с тобою? И що за жизнь, коли нема тебе! Приподнимись хошь на часочек! Но вин не встае и не встане!» После продолжительных и многообразных причитываний уносили чучело и хоронили. Погребение заключалось закуской и попойкой. Максимович называет соломенное чучело это кострубоньком и прибавляет, что похороны его происходили в старину на Украине при пении песни, в которой заунывный напев перемежался с веселым. Песня эта начиналась так:

Помер

, помер

Кострубонько

,

Сивый, милый голубонько!

[607]

Вышеописанного полубога Ярила, представителя весеннего солнечного тепла, вызывающего в природе похоть и плодородие, несомненно, имел в виду Нестор, когда, рядом с Перуном, Хорсом Дажьбогом и Стрибогом, он назвал Симарьгла. Это странно звучащее название, несомненно, состоит из двух слов, слитых в одно переписчиком летописи. Христолюбец, повторяя в «Слове» своем известие Нестора о богах языческих, разделил упомянутое название так: «Верують, – пишет он, – в перуна... и в сима, и въ рьгла» (по списку XIV века).

Сопоставим имя этого бога, над которым тщетно так долго и так много ломали себе голову, в тех формах, в коих оно встречается в летописях и других старинных памятниках. Не следует при этом упускать из виду винительный падеж, в котором имя это приведено в большинстве случаев. Мы встречаем следующие формы: Симарьгла, Семаргла, Сима Рьгла, Сима Регла, Симаергля, Simaergla и т.п. Непонятое, неверно написанное в древнейших из дошедших до нас списков летописи, имя это, у позднейших переписчиков, подвергалось естественным дальнейшим искажениям.

Полагаю, наиболее правильным из всех чтений этого загадочного имени будет Сима Ерьгла (или Сема Ерьгла). Заменив ьг буквой ы – а замещение, при переписке, буквы ы двумя буквами ьг, очевидно, весьма легко могло случиться – мы получим Сима Ерыла (или Сема Ерыла), т.е. винит, пад. от Сим (или Сем) Ерыл или Ерыло.