— Привет! У тебя не занято?

 Я гостеприимно убрал со свободного стула джинсовую куртку.

 — Лигейя, — представилась она, усаживаясь. — Что-то раньше здесь тебя не встречала.

 — А я тут в первый раз, — сообщил я.

 Лигейя была очень хороша собой, но бледность делала ее похожей на фарфоровую куклу. Светлая кожа прямо-таки светилась изнутри, серые глаза смотрели приветливо и как-то печально. При виде этих глаз сразу становилось понятно, что передо мной не девчонка, а молодая женщина, может даже, лет тридцати. Одета Лигейя была в строгом экологическом стиле: льняная блузка, длинная холщовая юбка и веревочные сандалии без каблуков. Вся ее внешность вызывала ассоциации с чем-то чистым и холодным… А еще у нее были потрясающие светлые волосы. Толстенная пепельная коса, перекинутая через плечо, исчезала под столом, касаясь кончиком пола. «Это ж сколько лет надо такую косищу растить! — восхитился я. — Наверно, мама с бабушкой стричься не разрешали…» Мне так и представилась тихая домашняя девочка, много лет запоем читавшая сказки, а потом романтическое фэнтези, чтобы однажды попасть в игровую тусовку и окончательно уехать крышей в мир своей мечты…

 — Сразу видно, что ты тут новичок, — произнесла Лигейя. — И как, нравится?

 — Не особо…

 — Знаешь, поначалу тут никому не нравится. Это ужасное, леденящее чувство, когда подходишь к двери…

 Я пожал плечами, не совсем понимая, о чем она.

 — Помню, когда я в первый раз увидела вход, меня мороз продрал по коже, — задумчиво продолжала Лигейя. — Не поверишь — испугалась! Понимала, что сейчас сделаю шаг — и останусь совершенно беззащитной… Хотя у меня не было оснований думать, что мне кто-то угрожает, но привычка… Никогда в жизни не испытывала такой неуверенности! Но потом я подумала — если клуб устроен именно так, на это ведь наверняка есть причины, правда? Как глупо будет, если я потопчусь перед дверью, развернусь и уйду… Тебя такие мысли не посещали?

 — Посещали, — буркнул я.

 Хотя первая часть ее речи меня, честно говоря, озадачила.

 Лигейя негромко рассмеялась. Улыбка у нее была очень милая, слегка ироничная. Меня вдруг потянуло на откровенность.

 — Я и сейчас пытаюсь понять — зачем я вообще сюда явился?

 — А что так?

 — Не знаю, о каком страхе ты сейчас говорила, но лично я вообще-то ожидал другой, более серьезной, гм, публики. А тут тинейджеры какие-то, дракантропы, блин… Ну да ладно, какой с них спрос! Но если хочешь знать мое мнение по поводу некоего Идолищева, то я скажу прямо…

 — О, Идолищев — это местная знаменитость! — с энтузиазмом воскликнула Лигейя. — Хочешь пройти его тест на драконность?

 Я прислушался: из лектория все еще доносился зычный бас старого махинатора.

 — Ну давай. Но платить я за него не собираюсь!

 Лигейя порылась в торбе, будто сшитой из старого коврика, достала смятый лист бумаги, расправила его и торжественно прочитала:

 — Вопрос первый! Не хочется ли вам порой запустить когти в своего врага?

 Следующие минут двадцать мы веселились от души. Я старался отвечать честно, но оказался драконом процентов на сорок. А моя новая знакомая вообще тест не прошла.

 — Я не дракон? — произнесла она, с искренним изумлением глядя в тест. — А кто? Что-то Идолищев перемудрил…

 Я внимательно посмотрел на эту тургеневскую девушку в экологическом прикиде и спросил:

 — Слушай, как тебя вообще сюда занесло?

 Лигейя вдруг стала очень серьезна.

 — Я обычно все время сама по себе, — заговорила она, выпрямляя спину и складывая руки на коленях. — Одна да одна. И вот этой весной был жестокий циклон, а я смотрела, как из теплых стран возвращаются птицы… Они летели и летели мимо, сквозь снеговые облака — такие маленькие, теплые, такие беспомощные и упорные, как будто их тянуло что-то невидимое, но необыкновенно сильное. Нечто более сильное, чем любая буря. И мне внезапно подумалось — надо найти кого-нибудь! Я не знаю, откуда пришло это желание. Меня ведь полностью устраивало быть одинокой. Я и вообразить ничего другого не могла. Я не переношу чужих, я не могу подстраиваться, мне дороги мое время и пространство. Я должна быть совершенно свободна, иначе я просто не могу жить… Но тут я поняла, что где-то среди этих мокрых туч есть одна птица… Моя птица. Она мала и слаба, но она упорно летит сквозь опасности, сама не зная куда. А я должна показать ей дорогу… чтобы она долетела…

 На протяжении этого страстного монолога я незаметно отодвигался от Лигейи подальше.

 Нашла себе маленькую птичку, тоже мне. Нет, спасибо! Только чокнутых старых дев мне не хватало!

 — Хм… Это… Если ты рассчитываешь на меня, хочу сказать — я не свободен, — заявил я сразу, чтобы расставить все точки над «i».

 Лигейя осеклась и посмотрела на меня с недоумением. Но тут же рассмеялась.

 — Да я вижу, — ответила она без всякой обиды. — Я тут уже давно сижу и успела изучить всех. Увы, никто не подошел. Тут много очень славного молодняка. Но они ненастоящие. Они только играют.

 — Вот-вот. Детский сад.

 Лигейя очень оживилась.

 — Это ты очень правильно сказал — именно детский сад! Младшая группа. Такие славные птенчики, но никуда не годятся! Я, пожалуй, загляну сюда еще разок через год-два. Может, кто-то из них подрастет.

 Когда она попрощалась и ушла, я даже пожалел ее. Бедняжке ничего не светило.

 Минут десять я спокойно допивал кофе. Мысли блуждали где-то далеко, раздражение ушло. Странное общение со странной девушкой, как ни удивительно, оказало на меня умиротворяющее действие.

 Пора было уже забирать отсюда Ники и уходить.

 Стараясь не расплескать с трудом обретенное спокойствие, я вышел в коридор. И тут же понял, что зря стараюсь. Гомон голосов и табачный смог оглушили меня, как пыльным мешком по голове. Все мои драконьи обостренные чувства задохнулись и исчезли, словно внутри накрепко захлопнулся десяток глаз. Теперь я воспринимал действительность исключительно как человек — причем человек уставший и раздраженный.

 Толпа в коридоре только увеличилась, и я принялся обходить ее по стеночке. Юнцы, перебивая друг друга, взахлеб обсуждали какого-то всеобщего кумира, дракона-экстремала по фамилии Чудов-Юдов. Один парнишка привязался ко мне и начал назойливо выпытывать мое мнение по поводу какого-то подвига этого деятеля. Я сердито отодвинулся и громко заявил, что понятия не имею, чем прославлен Чудов-Юдов, но, судя по его фамилии, он редкостный дятел.