— Не лги! Ты даже не дал о себе знать… за все эти годы… Ни разу! до июня, пока…

 — Птичка моя, а как? Ты обитаешь в великолепном летающем замке, а я живу в сыром лесу, шарахаюсь по буеракам… У меня ведь даже Интернета нет…

 — А с чего ты мне тогда пишешь?

 — Неважно. У нас тут вообще ничего нет. Эх, птичка… Ты даже не представляешь, как скверно и одиноко мне живется. С каждым днем ситуация все безнадежнее. Моя жизнь — война всех против всех. Иногда мне кажется, только я один на своих крыльях удерживаю мир от окончательного хаоса… Если бы не я, тут начался бы конец света, последняя битва, Армагеддон…

 — Да он уже давно идет, при твоем активном участии! Взгляни правде в глаза — ты его и развязал!

 — И ты как всегда права! Только благодаря моим усилиям хаос пока удается направлять в нужную сторону. Но, птичка моя, как же это тяжело! Тебе я могу пожаловаться, ведь ты всегда меня понимала и поддерживала… Я окружен ненавистью, завистью, злобой… Ни на мгновение не расслабиться — съедят свои же соратники, не говоря уж о врагах! Причем в буквальном смысле!

 — Мне какое дело!

 Женский голос холоден. Но, против воли говорящей, в нем звучит тоскливая нотка. И эта нотка вполне заметна и понятна обоим собеседникам.

 — Ты всегда так жил. Тебе это нравится!

 Небольшая пауза.

 — Да, это правда, — с обезоруживающей откровенностью отвечает собеседник. — Я же неспроста говорю — ты всегда так хорошо понимала меня, ты одна…

 — Верно, я тебя неплохо знаю. Поэтому не надо мне льстить! Лучше скажи прямо, чего тебе от меня надо?

 Негромкий смех. Вроде обычный — но от него мороз по коже. И я вдруг понимаю, почему. Слова не важны, имеет значение только тон, а он всегда одинаковый. И когда смеется, и когда говорит нежные слова, и когда отдает приказ: «Убейте их всех»…

 — Как поживает наш замок?

 — Наш?!

 — Конечно. Не забывай, кто его тебе построил.

 — Ты его построил себе! Хотя врал, что мне…

 — Нам, птичка, нам…

 — Нет, себе! Ты создавал себе оружие — моими руками! Я этого не видела и не понимала… когда поняла, было уже слишком поздно. А ты хитрый… уже тогда строил планы… Смотрел на пятьсот лет вперед! Когда говорил: я забочусь о твоей безопасности, давай поставим еще кольцо молний… — Наигранное ехидство обрывается сдавленным рыданием. — А я верила каждому твоему слову!

 — Но я в самом деле о тебе заботился! Согласись, что благодаря замку ты сейчас в полной безопасности…

 — Нет, не в безопасности! Я боюсь! Если хочешь знать, чего именно — его, собственного замка! Боюсь того, что он сможет устроить, если я хоть на миг потеряю над ним контроль…

 — Хм, да. Это серьезно. Обращайся там с ним поаккуратнее. Он мне скоро понадобится.

 — Убирайся, — отчаянный и беспомощный шепот. — Это мой замок! Ты его не получишь!

 — Птичка моя, я не хочу опять тебя обижать. Пойми меня правильно — это не просьба.

 Рыдание — уже нескрываемое.

 — Ты чудовище! Ты никого не любишь. У тебя нет ни сердца. Ни совести. Ни морали. Ничего! Только зубы! И теперь ты точишь их на мой замок! Что ты затеваешь, кого хочешь погубить на этот раз? Зачем тебе он?!

 С той стороны смех.

 — Скоро увидимся, птичка. Мы ведь так давно об этом мечтали…

 Сероглазая девушка захлопывает ноутбук, роняет голову на руки и плачет.

 Гром, гроза, ливень.

 Замок плачет вместе с ней. На землю рушатся потоки воды. В этом замке даже горе может быть опасно для окружающих.

 Проснулся я под утро от ощущения чрезвычайного дискомфорта во всем теле. С досадой обнаружил, что сплю за столом, мордой на клавиатуре. Форточка была открыта настежь, снаружи завывал ветер и по-прежнему хлестал дождь. Стол был залит водой, даже волосы у меня были мокрые.

 Ругаясь и охая от боли в одеревеневших конечностях, я включил свет и поставил чайник. За окном было еще совсем темно, но в далеких окнах уже горели огни — народ вставал на работу. Осенью рассветает поздно.

 Снаружи творился натуральный потоп. Проезжая часть превратилась в широкий ручей. Машины ехали по оси в воде. Тротуар был завален мокрыми обломанными ветками. Я заглянул в Интернет — точно, «наводнение в Питере — сильнейшее за последние десять лет!».

 Интересно совпало… Может, потому мне и приснился замок Лигейи? Что первично, а что вторично?

 Или дело в том, что в последнее время я слишком часто задаю вопросы без ответов? Но тогда почему из всех этих вопросов получил ответ на один — самый случайный, самый неважный? Какое мне, собственно, дело до личной жизни серебряной драконихи?

 И до того, что кому-то понадобился ее замок…

 «Ты хоть понимаешь, что такое воздушный замок? — вспомнились мне слова Валенка. — Это штука покруче линкора „Айова“…»