Мы летели над лесом долго, но внизу ничего не менялось — все то же зеленое шумящее море разномастной листвы. Солнце припекало — представляю, как накалилась моя золоченая броня! Наконец внизу мелькнула прогалина. Анхель резко устремился туда, я за ним.

 Впереди обнаружилась длинная и узкая луговина — водораздел между двумя лесными массивами. Мы спустились ниже, и я заметил мерцающий на солнце бурливый ручей. Анхель, почти не тормозя, нырнул прямо в него, и я за ним. Ручей оказался совсем мелкий — еще немного, и с размаху воткнулись бы головой в дно. Студеная вода фонтаном выплеснулась на берега, затрещали камыши. Анхель распластался на дне, но его спинной гребень все равно торчал из воды, как плавник гигантского золотого карпа.

 — Хорошо! — пророкотал он.

 Я только блаженно прикрыл глаза. В самом деле, оказаться в холодной воде после долгого полета в самый солнцепек было потрясающе.

 Остыв, мы выбрались на берег, и Анхель тут же обратился в человека. Передо мной снова стоял лысый пенсионер-грибник в стоптанных резиновых сапогах. Контраст с огромным золотым драконом был чудовищным.

 — Никогда не видал подобного леса, — сказал я, выбираясь из ручья тоже человеком. — Как, ты сказал, его называют?

 — Великий заповедный лес Эверн, — ответил Анхель. — Чтоб тебе было понятнее — по площади он равен Европе.

 — Тут люди-то есть?

 — Почему нет, — пожал плечами травник. — На юге, в горах Дымянки, и дальше к морю — много человеческих городов. Да и поблизости, вдоль реки, есть какие-то выселки. Но в лес смертные не суются…

 Солнце стояло в зените. Воздух дрожал от жары, над луговыми травами гудели пчелы и порхали бабочки. От запаха цветов голова шла кругом…

 Я — золотой дракон! Неужели правда?

 Ясно, что Анхель скажет мне все что угодно, если это в его интересах. Но черт, до чего меня грели его слова! Я боялся и желал поверить в них…

 Но если Анхель не соврал, то, в самом деле… Как же Черный клан?

 Кто они мне? Зачем?

 «Золотые драконы не создают кланов, — вспомнил я слова Грега. — Золотые и серебряные драконы — всегда одиночки…»

 — Что такое власть? — неожиданно спросил Анхель.

 — Ну… — Я задумался. — Возможность распоряжаться другими. Это с одной стороны. А с другой — ответственность за тех, кто тебе подчиняется…

 — Достаточно. Вполне типичное определение для стайного существа.

 — Я — не стайный, — возмутился я. — Золотые драконы не бывают стайными!

 — Для золотых драконов власть — это прежде всего власть над собой. Свобода распоряжаться собой по своему усмотрению, действовать по своей воле. Иными словами, власть — это свобода. Но это сложно понять теоретически тому, что сам не свободен.

 — Ты обо мне?

 — Ага. Ты не свободен, Алексей.

 — Это я-то не свободен??

 — Конечно. Ты же подчиняешь себя интересам клана.

 — Ну, доля правды в этом есть. У меня есть обязательства. Но внутри, в душе…

 — Я не сказал, что это плохо, — уточнил Анхель таким тоном, по которому было совершенно ясно, что произнесено это из вежливости. — У смертных лояльность родичам тоже считается добродетелью.

 — Но что тогда не так?

 Он пожал плечами:

 — Я, честно говоря, не понимаю, зачем ты так цепляешься за клан. Зачем по доброй воле, едва освободившись от цепей обязательств, снова лезть в ту же ловушку?

 Я хорошенько подумал и ответил:

 — Как бы то ни было, я туда уже влез. И обратного хода не будет, если ты об этом. Нужен мне клан или не нужен, золотой я дракон, или черный, или полосатый — я уже в клане и бросить его не могу. Я своих не предаю!

 — Сколько пафоса! — усмехнулся Анхель. — Разве ты не понимаешь, что каждый в ответе только перед самим собой?

 — Как это?

 — Скажи, ты управляешь своей судьбой? Ты провидишь будущее?

 — Конечно, нет!

 — Если твоя воля сильнее судьбы, ты имеешь право обещать. Если нет — ты ничем не отвечаешь за свои слова.

 Я не нашелся что ответить.

 — А где нет долга — нет и предательства, — заключил он. — Есть только личное решение.

 — Типа, «я своему слову хозяин: захотел — дал, захотел — забрал»?

 — Точно. Для сильного его воля — единственный закон. Он определяет правила, он меняет их по своему усмотрению. В этом нет ничего аморального. Разве боги ведут себя не так же?

 — Но я не… — Я осекся, вспомнив слова Анхеля.

 «Золотые драконы — боги в этом мире».

 Вот он и рассуждает как бог. А я спорю с ним с позиции простого смертного.