«Стой!»

Я чуть не налетел с разбегу на бетонный столб. Это опора для колючей проволоки, опоясывающей заповедник по периметру. Я тяжело дышу и валюсь с ног от усталости, я пробежал половину марафонской дистанции и даже немного больше. Но останавливаться нельзя, мне нужно попасть за забор. Я сбрасываю рюкзак, выдергиваю из петли лопатку и рублю нижний ряд колючки. Плюхаюсь на землю и проползаю под проволокой. Одной рукой тяну за собой рюкзак и лопатку.

Я перевернулся на спину. Всё, я добежал. Десять минут просто лежу, шумно дышу. Смотрю на ветви деревьев. Там выше их крон уже встает солнце, но в лесу еще сумрак. Еще минут пять полежу и двину искать укромное место для привала. Нужно передохнуть пару часов. А затем штурмовать гору. Не знал, что я способен пробежать столько без остановки. Словно кто-то помогал мне передвигать онемевшие от усталости ноги и вдыхал мне дополнительный кислород в легкие.

Я перевернулся на живот, медленно поднялся на четвереньки, только после этого смог встать. Достал фляжку с водой. Несколько глотков придали мне сил и будто успокоили горящие легкие. С усилием закинул на плечи рюкзак и медленно поплелся в гору. Каждый шаг давался мне, с неимоверным усилием и казалось, что рюкзак весит килограммов сто, не меньше.

Что это за куча веток?

Это яма засыпанная лапником. Вот в ней я и устрою привал. Обливаясь потом, словно ворочая тяжеленные камни, я приподнял верхнюю часть веток и залез в яму. Пристроил рюкзак в то место, где следовало упасть моей голове и укрылся лапником. Ветки мягко пружинили подо мной, и мне казалось, что я укрыт большим пуховым одеялом. Твердый рюкзак под правым ухом напоминал ортопедическую подушку. Мне кажется, я еще никогда в жизни не лежал в таком комфорте. Очень приятно. Это была последняя мысль, перед тем, как я провалился в сон.

Я замечательно устроился почти у самой вершины горы. Нашел широкую площадку, с двух сторон закрытую скалами от ветра. В самом углу соорудил некое подобие шалаша. При помощи лопатки я мог нарубить только тонкие жерди, поэтому не могло идти речи о более серьезном жилище. Перед выходом соорудил очаг, с тем замыслом, что тепло от него не будет рассеиваться, а отраженное скалами будет согревать мою импровизированную палатку. Найти мое логово было не просто. Я сам до сих пор не понимаю, что подвигло меня двинуться сквозь не проходимые заросли колючих кустов. Я помню, как в день побега, я проснулся под вечер и перематерившись из-за потерянного времени, двинулся в сторону вершины. Первые три километра я преодолевал боль, в измочаленных ночной пробежкой мышцах, но упорно шел в гору. Затем стало полегче. Перед закатом я поднялся к самой вершине и растерянно вертел головой, не зная, где мне тут прятаться. А затем ломанул через кусты. За кустами я обнаружил небольшую полянку на склоне и решил, что надо обустраиваться здесь. Но в процессе разведки местности, я заметил небольшой уступ, выпирающий рядом со скалой. Это оказался проход шириной не более метра, над отвесной пропастью. Пройдя по нему, я и вышел на эту площадку между скал.

Отсюда открывался прекрасный вид моря хвойных верхушек, и далеких гор у горизонта. Можно сказать, что я поселился в раю. Вот только воды горячей нет. Почти неделю я жил беззаботно. Питался грибами и ягодами с поляны, даже поймал рябчика, соорудив силок из куска веревки. Но сегодняшнее утро вернуло меня реальному состоянию дел на планете. С самого утра я слышу канонады далеких боев. Над горой, что у горизонта, виднеется черная дымка. Значит все-таки война. А я убежал от неё, как последний трус. Но я не знаю, на чьей стороне мне воевать. Поэтому я здесь.

Вдруг послышался стрекочущий звук. Похоже на вертолет. Я вскочил на ноги и стал озираться. Внизу я увидел его, летящего над самыми вершинами деревьев. Из под вращающихся винтов, валит черный дым. Видимо, вертолет подбит и он движется прямо на скалы. Примерно за километр до склона горы, пилот сделал попытку поднять машину выше. Вертолет медленно стал подниматься. Слишком медленно. И вот когда стало казаться, что у него получиться перевалить через гору или сесть на неё, раздался не громкий хлопок. В двигателях полыхнуло и винтокрылый аппарат, стал стремительно падать, вращаясь вокруг своей оси. Он скрылся из моего поля зрения и спустя секунду я услышал звук удара и треск ломающихся деревьев. Без взрыва. Значит, есть шанс, что кто-то выжил. А если это внедренные? Плевать, они ведь тоже люди.

Я отрезал кусок веревки длиной пять метров, взял с собой нож и лопатку. Аккуратно прошел по нависшему над пропастью карнизу и уже на поляне побежал во весь опор. Проломившись сквозь кусты, я увидел направление по дымящемуся следу – километр, может полтора, не больше. Вниз по склону я быстро преодолел это расстояние, до места катастрофы.

Вертолет почти полностью развалился на части. Куски хвостовой части повисли на деревьях. Фюзеляж развалился на две части, они лежали на расстоянии десяти метров друг от друга. Задняя часть корпуса была охвачена огнем, передняя же почти не пострадала. Значит, кто-то мог уцелеть. Я кинулся к обломкам. Не добежав до вертолета пятнадцать метров, я наткнулся на лежащего ничком мужчину. Он был жив и пытался ползти. Я перевернул его на спину. Лицо все измазанное сажей, но по виду относительно молодой, лет тридцать пять, максимум сорок.

– Кто ни будь, еще спасся? – я кричал ему в ухо, наверняка он сейчас плохо слышит.

– Я был один, – хрипло простонал он в ответ.

Я осмотрел его – на груди два входных отверстия. Значит, ранили его еще до крушения. Он неожиданно крепко схватил меня за руку и пристально посмотрел мне в глаза.

– Ты не один из них, это хорошо, – он сделал паузу, похоже, ему было трудно говорить. – Я профессор Покровский, надеюсь, ты слышал обо мне в сети.

Я кивнул. А я его представлял сухоньким старикашкой.

– Это было глупо, глупо и не подготовлено. – Он снова сделал паузу. – Война проиграна, они уничтожили всех. Ты понимаешь – всех!

Он тряс меня за руку и таращил глаза, но я и так понимал, что значит «всех».

– Забери мой рюкзак, в нем все, что я знаю о них, надеюсь, это поможет тебе выжить. Или…

Он не договорил. Резко дернулся, из его рта пошла кровь. На моих руках только что умер человек. Последний из тех, с кем я мог общаться.

Теперь я один, совсем один.

Я, молча, перевернул Покровского на живот и снял рюкзак. Затем снова вернул на спину и закрыл ему глаза.