– Вожа! – окликнул зверолова пузатый мужик в черной поддевке. – Рад тебя видеть. Не привез ли беркута?

– Поймал. Поймал. А тебе зачем ловчая птица? Ты ко столу поставляешь живую дичь.

Для охотничьих забав царского двора охотники ловили на Печоре соколов и кречетов. С их помощью коронованные особы и приближенные забавлялись – били уток и гусей. С Печоры соколов в столицу везти ближе и привычнее, чем с Дикого поля. Вместе с живыми соколами везут большое количество домашних кур. В местах, где нет мостов, конная дорога длинна, и кур брали впрок. Потому охотничью птицу из Самары не возили, но, видно, слава о беркуте, лучшем охотнике из птиц, дошла и до царского двора.

– Указано доставить беркута. Для охоты. Одного беркута купили. Да вдруг сдохнет по дороге. Давай своего… В цене не обижу.

Подошел Васек, побывавший у клеток.

– Поди посмотри рыбный садок, – показал Вожа на деревянный сруб, похожий на избу без крыши; сруб опущен в Волгу.

Васек не заставил себя ждать. В деревянном срубе в проточной воде неспешно плавали осетры и стерлядь. По первому же заказу нужное количество рыбы поставлялось на постоялые дворы, частным домовладельцам, любому желающему. По требованию рыба могла быть приготовлена к употреблению прямо по берегу. И здесь вокруг садка с диковинной рыбой крутилось несколько мальчишек, детей первопоселенцев и торговцев из России. Впрочем, и на самого Васька, одетого в кожаную куртку и сапоги, подпоясанного катауром с длинным охотничьим ножом, пороховницей и пистолетом, они поглядывали с изумлением.

Поднявшись в город, звероловы решили зайти в питейный выход, по существу обычный кабак, Уж очень заразительно кричал на улице мальчишка – зазывала:

– Морс! [119] Морс! Зелено винцо! Морс! Закуски разные!

Звероловы спустились в питейный зал. Это было полуподвальное помещение с неожиданно высоким потолком, в две с половиной сажени. Достаточно просторное, два десятка крупных столов умещались. С двух сторон в длину стола широкие лавки на четырех ножках. Свет в питейный выход проникал через открытую дверь и небольшие окошки, едва поднимавшиеся над землей. На темной глухой стене горели два жирника [120] , какие можно встретить в зимовье в самом глухом лесу.

В зале сидели только мужчины: бородатые казаки, бритые усатые солдаты, починки, бурлаки и рыбаки в ветровках, звероловы в замшевых куртках, городские обыватели, иные из которых носили платье, отдаленно напоминающе барское. Посетители приглушенно разговаривали. Пили, что душа пожелает: крепкий чай из самоваров, прохладный морс, кумыс, легкое вино… Кроме казаков и звероловов, все без оружия, включая солдат.

Народ предавался умственным развлечениям. В углу юный проворный паренек разложил пустые стеклянные бутылки, одни порознь, другие составлены одна к одной в ряды. Паренек ударял и проводил по рядам бутылок деревянными палочками и извлекал на свет звонкие веселые наигрыши. Поветрие играть на пустых бутылках появилось недавно, звуки новы для слуха, и жители Поля с любопытством и удовольствием наблюдали за игрой умельца; иногда подбадривали его одобрительными возгласами. Некоторые развлекались музыкой, притом еще и увлеченно играли на тавлеях [121] .

Старинная русская игра на тавлее пришла на Волгу вместе с поморами. Сражениями на игровой доске в шашки развлекались на пустынных берегах и двести, и триста лет до того… Не редкость, когда люди, не знавшие грамоты, оказывались способны просчитывать игру в шашки и шахматы на несколько ходов вперед.

– Морса, пирогов и тавлею, – заказал Вожа, садясь за свободный стол.

– Есть ли у вас рублики, копеечки, – вопросительно улыбнулся служитель заведения.

Вожа было полез в карман за монетой, найденной у лисьей норы, но Васек опередил его и высыпал на стол свою добычу: – Вот. Возьмете?

– Краснопестрые агаты, – кабатчик оглянулся. – Возьмем. Где такие валяются?

– Потерял – молчи, нашел – тоже молчи, – вспомнил Васек закон, которому его наставлял Вожа.

Кабатчик сгреб камушки в ладонь, поклонился и ушел.

– Весишь, как заяц, а ходишь, как медведь, – сказал Вожа. – Чем любопытство разжигать, лучше бы отправил его на самую дальнюю речку.

Через минуту перед звероловами появились пироги сдобные, пироги с морковью и яйцами, две больших кружки морса и тавлея. Подкрепившись, Вожа. и Васек разложили тавлею и начали сражаться в шашки.

Азартные звероловы так увлеклись игрой, что просидели несколько часов, заказав съестного еще дважды. Расплачиваясь, Вожа протянул кабатчику старинную золотую монету.

Кабатчик поблагодарил:

– За такую плату вы можете отобедать у нас еще раз бесплатно. Хоть завтра или в любой день во время ярмарки.

Кабатчик отошел к столу в углу зала и положил монету перед двумя мужиками, неприметно наблюдавшими за происходящим в зале. Один из них – местный разбойник– горчичник по кличке Заплатка, а другой – известный зверолов Острога, промышлявший, помимо звероловства, всем, что подвернется.

– Видать, Вожа клад нашел, – сообщил кабатчик. – Ты посмотри, посмотри, какая монета. Таких и не видывал. И агатами сыпал, как песком… Меха еще не продал, а золотом расплачивается. Пощупать бы его.

– Смотри, Григор, – тихо сказал Заплатка, – будь осторожен. Эти степные орлы простоковатые, но мстительные. Бедным зверюшкам животы вспарывают, как сладкую вишону [122] глотают. Решат, кого выследить, и в остроге не спрячешься.

– Доброму вору все в пору, – махнул рукой кабатчик. – Вы мне его только подпоите хорошенько. Он и не узнает ничего.