Пока пряха пела последний куплет, всадник успел настолько приблизиться к ней, что, подняв голову, она смогла хорошо рассмотреть его костюм и черты лица. Это был красивый молодой человек лет двадцати пяти, в шляпе с широкими полями, с пером огненного цвета, то стелившимся по полям шляпы, то развевавшимся в воздухе от ветра. Из-под его головного убора, оставлявшего бо`льшую часть лица в тени, сверкали красивые черные глаза, с одинаковой легкостью загоравшиеся как пламенем гнева, так и огнем любви. Помимо прочего, всадника отличали прямой нос прекрасной формы, слегка приподнятые усы и великолепно очерченные губы.

Юноша, несмотря на жару, или, вернее, из-за жары, накинул плащ, скроенный подобно американскому пончо с отверстием для головы в середине; он почти целиком скрывал всадника. Под этим плащом из сукна огненного цвета, который вокруг шеи был расшит золотом под стать перу на шляпе, таился, судя по всему, весьма элегантный костюм – на это указывали выглядывающие из-под плаща рукава и ленты шаровар.

Что же касается лошади, с которой всадник будто составлял единое целое, то это было статное животное лет пяти-шести, с круто выгнутой шеей, с развевающейся гривой и с длинным хвостом – одним словом, той прекрасной масти, которую ввела в моду последняя кастильская королева Изабелла. Удивительно, как только всадник и лошадь, обладавшие столь пылким темпераментом, миновали опасные переходы, не скатившись в одну из пропастей Алькасина или Альхамы! Недаром одна мудрая испанская пословица гласит, что у пьяных и у влюбленных свои боги-покровители.

По правде сказать, наш всадник не был похож на пьяного, но на влюбленного походил как две капли воды. Об этом свидетельствовал и тот факт, что всадник промчался мимо нашей девушки, не взглянув на нее и, вероятно, даже не заметив ее, а между тем перед этой красавицей остановился бы даже сам король дон Карлос, умный и сдержанный, несмотря на свои девятнадцать лет. Подняв голову и посмотрев вслед промчавшемуся всаднику, девушка прошептала: «Бедный мальчик!.. Как жаль!»

Отчего же она жалела путника? На какую настоящую или будущую опасность она намекала? Мы, вероятно, узнаем это, проводив нашего всадника до венты [14] «Король мавров».

Чтобы достичь венты, куда так спешил всадник, ему надо было миновать несколько небольших холмов, вроде тех, на котором сидела не замеченная им девушка. Между этими возвышенностями, прорезая густые заросли кустов мирта и мастиковых деревьев, извивалась дорога шириной в восемь-десять футов, не больше; рядом с ней стояли два-три креста, предупреждавшие о том, что соседство с вентой вовсе не избавляло незадачливых путешественников от обычных опасностей. Путники, следовавшие этой дорогой, где погибло столько людей, должны были обладать стальным сердцем, как у первых мореплавателей. Приближаясь к этим мрачным местам, наш всадник ограничился только тем, что проверил, висит ли его сабля сбоку, а пистолеты – у седла. Машинально осуществив эти действия, он, не теряя спокойствия, продолжил опасный путь, пустив лошадь галопом.

Взобравшись на вершину горы, юноша нетерпеливо приподнялся на стременах, чтобы поскорее увидеть венту. Разглядев ее наконец, он пришпорил лошадь, и та помчалась вперед со скоростью вихря, словно желание услужить всаднику прибавляло ей сил. Всадник почти не обратил внимания на дорогу, так как стремился поскорее добраться до венты, и это возымело свои последствия.

Молодой человек не заметил, что в кустах, покрывавших обочины дороги на протяжении четверти мили, притаился десяток людей, которые осторожно поддерживали фитили штуцеров [15] , лежавших возле них на земле. Подпустив всадника поближе, сидевшие в засаде разбойники подняли головы и, опираясь на колено, взяли дымящиеся штуцера, затем, немного приподнявшись, поднесли приклады к плечу. Бандиты, заметив, с какой поспешностью едет всадник, тихо говорили друг другу, что, достигнув венты, он обязательно там остановится. Они решили не выдавать себя пальбой на дороге и подстеречь какой-нибудь караван, от которого могло быть гораздо больше наживы, чем от одинокого путника, как бы ни был он богат и знатен.

Порой путешественники оказывались неосмотрительны и предпочитали, рискуя собственной жизнью, защищать свои кошельки. Тогда бравые грабители приветствовали таких путников наведенными на них штуцерами и обращались к ним со внушающей ужас фразой, одинаковой на всех языках и у всех народов: «Кошелек или жизнь!» Если путники продолжали упорствовать, то бандиты, засевшие в кустах, расправлялись с ними, а потом, как добрые христиане, водружали над ними кресты.

Вероятно, мысль об этой опасности и пришла в голову девушке, когда она увидела красивого юношу на коне. Вздохнув, она произнесла: «Как жаль!» Но, как мы уже сказали, люди, сидевшие в засаде, совершенно не обнаружили своего присутствия.

Подобно охотникам, снимающимся с места, если дичь прошла мимо них, некоторые из лежавших в кустах разбойников приподняли головы, а потом встали и вышли из леса вслед за путником. Они направились к венте, во двор которой стремительно въехал всадник.

Во дворе стоял слуга, готовый принять поводья лошади.

– Ячменя для моего коня! Стакан хереса для меня! И роскошный обед для моих друзей, которые прибудут чуть позже!

Не успел путешественник произнести все это, как из окна выглянул хозяин, а у ворот появились грабители. Хозяин обменялся с последними многозначительным взглядом. В глазах у разбойников читалось: «Хорошо, что мы его не остановили!», а у хозяина – «Прекрасная работа!» Пока ничего не подозревавший всадник отряхивал дорожную пыль с плаща и сапог, хозяин обратился к нему с приглашением: