– Входите, сударь! Хоть вента «Король мавров» и стоит в горах, мы, слава богу, не терпим лишений! Наши кладовые ломятся от дичи! В них есть все, кроме зайца. На огне – солянка, к тому же кое-что было приготовлено еще вчера. А если вы немного подождете, то я смогу предложить вам свежую дичь: один из моих друзей отправился выслеживать медведя, спустившегося с гор, чтобы полакомиться моим ячменем.

– Какое соблазнительное предложение! Однако нам некогда ждать возвращения твоего охотника.

– Как бы там ни было, я постараюсь угодить вам, сударь.

– Да уж, постарайся, будь добр. Сеньора, посланником которой я являюсь, – настоящая богиня, питающаяся только ароматами цветов и утоляющая жажду утренней росой! Приготовь для нее самое лучшее из того, что у тебя найдется, и покажи мне, в какой комнате ты думаешь ее принять.

Хозяин открыл дверь в большую чистую комнату с белыми занавесками на окнах и дубовыми столами.

– Вот в этой, – сказал он.

– Хорошо, – ответил довольный путешественник, – налей мне стакан хереса да посмотри, дали ли моей лошади ячменя. И нарви в саду лучших цветов.

– Будет исполнено, – отозвался хозяин. – Сколько приборов?

– Два – для дамы и ее отца. Слуги пообедают в кухне после господ. Да не скупитесь на вино!

– Не беспокойтесь, сударь, когда приказывают так, как вы, можно быть уверенным, что все будет сделано быстро и хорошо!

И как бы в подтверждение своих слов хозяин поспешно вышел и закричал:

– Эй, Хиль, два прибора! Педро, дали ли лошади ячменя? Амапола, беги в сад и нарви цветов!

– Отлично, – прошептал всадник, улыбнувшись, – теперь мой черед.

Молодой человек снял с цепочки маленький шарик из ажурного золота величиной с голубиное яйцо, висевший у него на шее, открыл его и положил на стол. Затем юноша сходил в кухню за горящим угольком, положил его в золотой шарик и бросил на уголек шепотку какого-то порошка. В следующий миг по зале распространилось благоухание, подобное тому, которое ласкает обоняние всякого, кто входит в комнату арабской женщины. В это мгновение появился хозяин. В одной руке он держал поднос со стаканом хереса, а в другой – только что откупоренную бутылку. За ним шел Хиль со скатертью, салфетками и стопкой тарелок и Амапола с огромной охапкой ярких андалусских цветов. Таких во Франции не встретишь, так что их названия мне неизвестны.

– Сделай букет из лучших цветов, а остальное отдай мне, – сказал юноша.

Амапола выбрала лучшие цветы и, составив букет, спросила у него:

– Хорошо ли?

– Прекрасно, – ответил путешественник, – теперь перевяжите его.

Девушка стала оглядываться в поисках какой-нибудь ниточки, тесемки или веревки. Тогда юноша вынул из кармана красную с золотом ленту, очевидно, припасенную как раз для такого случая, и разрезал ее кинжалом. Затем молодой человек передал отрезанную часть Амаполе. Девушка перевязала букет и по приказанию путешественника положила его на одну из тарелок.

Оставшиеся цветы юноша разбросал по полу – от двери до стола. Таким образом, у него получилась дорожка вроде той, которую делают для подносителей святых даров в день праздника Тела Господня. Затем молодой человек позвал хозяина и дал ему золотую монету со словами:

– Вот, возьми за беспокойство, которое я тебе причинил.

Тот поклонился.

– И еще, – продолжал путешественник, – если дон Иниго Веласко де Гаро спросит тебя, кто заказал обед, скажи, что имя этого человека тебе неизвестно. Если же донья Флор поинтересуется, кто усыпал ее путь цветами, кто приготовил букет, кто закурил благовония, ты ответишь, что это сделал ее посол любви, дон Рамиро д’Авила. – И, быстро вскочив на своего прекрасного коня, которого слуга держал под уздцы, он в один миг очутился за воротами венты и помчался по направлению к Гранаде.

Девушка с козочкой сидела за одним из окружающих венту холмов, а потому не могла видеть ни того, как юноша въехал во двор венты, ни того, как он покинул ее. Она прислушивалась, не донесется ли до нее какой-нибудь шум, и несколько раз отрывалась от работы и устремляла вдаль вопрошающий взор, словно удивляясь тому, каким образом такой богатый и красивый молодой человек смог благополучно миновать все опасности.

Вполне естественно, что, оставаясь на своем месте и не слыша разговора путешественника с хозяином гостиницы, девушка не подозревала о том, из каких побуждений хозяева венты отпустили целым и невредимым посла любви прекрасной доньи Флор.

К тому же как раз в тот момент, когда дон Рамиро д’Авила, отдав все распоряжения для того, чтобы вента «Король мавров» достойным образом приняла дона Иниго Веласко и его дочь, выехал со двора и направился к Гранаде, – цыганка увидела приближавшийся караван, который разбился на три части. Авангардом служил элегантный гоффурьер [16] из штата дона Иниго Веласко. Он появился на западном склоне холма: одежда его походила и на ливрею, и на военный мундир, напоминавший форму полевых сторожей, что были слугами в мирное время и превращались в солдат в часы опасности. Сбоку у него висел щит, в руках он держал прямо, как копье, оперев приклад о колено, мушкет, тлеющий фитиль которого не оставлял сомнений в том, что в случае нападения караван сумеет постоять за себя.