– Он говорит, что такое важное предприятие нуждается в покровительстве какого-нибудь великого короля. Так как он не смог добиться протекции испанского или португальского флота, то он хочет узнать, не согласится ли Карл Восьмой принять его под свою защиту.

– Генуэзец уехал во Францию? Он повез свой проект Карлу Восьмому? Уверены ли вы в этом, дон Иниго? – спросил король Фердинанд Арагонский, внезапно появившись в зале и вмешавшись в разговор, который подслушивал уже в течение нескольких минут.

Каждый из присутствующих обернулся с легким восклицанием или по крайней мере выразил свое удивление каким-нибудь жестом. И только дон Иниго как будто слышал скрип двери и догадался, кто ее приоткрыл. Юноша не обнаружил своего изумления и почтительно склонился перед королем, как и прежде перед королевой. Но, чтобы подчеркнуть свое право оставаться с покрытой головой перед королем Арагона, он надел шляпу, которую, впрочем, тут же снял и повернулся в сторону Изабеллы. От нее, как от своей единственной повелительницы, он ожидал знака, что аудиенция окончена. Она же, в свою очередь, затрепетала от радости, заметив, с каким жаром Фердинанд, обычно столь хладнокровный, принял эту оскорбительную для Испании новость о том, что Колумб уехал просить покровительства у другого государя.

Так как дон Иниго ничего не ответил королю Фердинанду, Изабелла обратилась к молодому человеку с такими словами:

– Слышишь, о чем спрашивает тебя король Арагона? Правда ли, что генуэзец уехал во Францию? Действительно ли он хочет предложить свои услуги Карлу Восьмому?

– Ваше величество, сегодня утром я покинул Христофора Колумба у ворот города Бар, он поехал по дороге вдоль побережья, надеясь найти возможность отправиться в Прованс через Аликанте, Валенсию или Барселону.

– А после? – спросил Фердинанд.

– А затем, государь, – ответил дон Иниго, – я пришел просить у королевы разрешения следовать за великим человеком, отправиться с ним в плавание и разделить его участь, какова бы она ни была.

– Итак, ты думаешь его нагнать?

– Да, как только получу разрешение от моей милостивой повелительницы, – сказал дон Иниго.

– Очевидно, он удалился, удрученный неуспехом своего ходатайства.

– Он удалился с гордо поднятой головой и улыбкой на лице, ваше величество. Да, печаль и отчаяние удручают его, но его сердце – верный оплот против этой двойной тяжести.

Фердинанд на минуту растерялся, услышав такой смелый ответ. Король провел рукой по озабоченному лицу и, вздохнув, проговорил:

– Я боюсь, что мои советники поспешили отказать этому человеку. Что вы на это скажете, государыня?

При этих словах Изабелла поднялась и направилась к королю, сложив руки на груди.

– О, государь, – сказала она, – я подчинилась решению совета, полагая, что он руководствовался вашим желанием. Но если я ошиблась, если у вас осталось хоть немного симпатии к человеку, внушающему такое доверие и проявляющему такой энтузиазм, то не следовало ни с кем советоваться, разве что с вашим собственным гением!

– Неужели вы думаете, – обратился Фердинанд к дону Иниго, – что Колумб, пусть даже он обнаружит страну, подобную землям Китая или королевству Сипанго [22] , найдет в этом Новом Свете достаточно пряностей, благовоний, золота и драгоценных камней, чтобы окупить громадные расходы, необходимые для этой экспедиции?

Каждое слово вонзалось в сердце Изабеллы, словно лезвие ножа. Она ощутила, как пот проступил у нее на лбу. Перед лицом человека, внушающего ей любовь и уважение, королева на мгновение забыла слова, подобающие ее рангу и положению. У нее не хватило духу вмешаться. Но дону Иниго храбрости было не занимать, и он ответил:

– Ваше величество называет громадными расходы по содержанию двух каравелл и сотни человек экипажа? Это три тысячи крон. Многие дворяне, находящиеся на службе у вашего величества, за одну ночь спускают не меньшие суммы на разные безумства и на игру в карты.

– Если дело только в деньгах, – поспешила добавить королева, – то я найду их.

– Вы? Где же это? – спросил Фердинанд.

– Я надеюсь найти их в сундуках казначея Кастилии, – ответила Изабелла. – Если там не окажется такой ничтожной суммы, то я заложу или продам свои собственные драгоценности. Мне претит мысль о том, что Колумб отдаст другому королю или другому народу свой проект, ведь если планы его сбудутся, то государство, которое протянет ему руку помощи, станет самым богатым и могущественным в мире.

До Фердинанда донесся шепот собравшихся. Сложно сказать, что именно он выражал – одобрение или протест. Маркиза де Мойя вскрикнула от восторга. Дон Иниго преклонил колено перед ее величеством.

– Что вы делаете, дон Иниго? – спросила, улыбаясь, королева.

– Я преклоняюсь перед вами, государыня, вы поистине заслуживаете этого, – проговорил молодой человек, – и жду приказаний, которые бы позволили мне поехать и вернуть Христофора Колумба в Санта-Фе.

Изабелла бросила на Фердинанда умоляющий взгляд. Но король был расчетливым и опытным политиком, неспособным к необдуманным поступкам. Он не любил поощрять восторженный энтузиазм дам и молодых людей, которых, как он полагал, всегда следовало держать на расстоянии от разума министров и сердца короля.