вым просьбам лорда Кардонелла, родственника моего по¬ койного отца, который уже давно уговаривает меня пожить года два в его семействе. Разлука с бабушкой будет, не¬ сомненно, очень тяжела для нас обеих, но, если она решит поселиться в доме своих предков, никто, надеюсь, не осу¬ дит меня, если и я приму подобное же решение и поселюсь под древним кровом своих. Проницательный взгляд майора Линкольна заставил ее опустить глаза, и он невольно улыбнулся, ибо у него мелькнула м;ысль, что эта провинциальная красавица уна¬ следовала от своей бабушки всю ее родовую спесь и, види¬ мо, тщится внушить ему, что племянница виконта по своему положению выше сына баронета. Впрочем, жаркий румянец, заливший лицо Сесилии Дайивор, когда она за¬ говорила о своем намерении, мог бы подсказать молодому офицеру, что ею руководят куда более глубокие чувства, нежели те, которые он ей приписал, однако это послужи¬ ло для него лишь еще одной причиной обрадоваться по¬ явлению миссис Лечмир, которая возвратилась в комнату, опираясь на руку своей племянницы. — Я вижу, дорогой Лайонел, — неверной походкой направляясь к кушетке, сказала эта дама, — что вы и Се¬ силия уже познакомились, и залогом тому было ваше род¬ ство; оно, как вы сами знаете, является, конечно, весьма отдаленным, но создает тем не менее родство духа, кото¬ рое передается из поколения в поколение с такой же не¬ сомненной очевидностью, как те или иные черты лица. — Если бы я мог льстить себя мыслью, что обладаю хотя бы малейшим сходством с мисс Дайнвор в любом из этих двух смыслов, я бы вдвойне гордился нашим род¬ ством, — нарочито безразличным тоном отвечал Лайонел, помогая почтенной даме опуститься на кушетку. — Но я вовсе не склонна считать далеким мое род¬ ство с кузеном Лайонелом! — с неожиданной горячностью вскричала Сесилия. — Такова была воля наших предков... — Нет, нет, дитя мое, — прервала ее старая дама. — Ты забываешь, в каких случаях позволительно пользовать¬ ся обращением «кузен» и какие именно узы кровного род¬ ства оно подразумевает. Но майор Линкольн знает, как у нас в колониях любят злоупотреблять этим словом и счи¬ таются родством до двадцатого колена, словно в шотланд¬ ских кланах. Да, кланы... Это приводит мне на память восстание сорок пятого года. В Англии полагают, что даже 39

самые отчаянные головы среди наших колонистов никогда не дойдут до такого безрассудства, чтобы пустить в ход оружие. — Мнения на этот счет расходятся, — сказал Лайо¬ нел. — Большинству офицеров это кажется смехотворным. Однако мне встречались служившие здесь офицеры, кото¬ рые уверяют, что колонисты не только прибегнут к ору¬ жию, но и что схватка будет кровавой. — А почему бы им этого не сделать! — внезапно ска- зала Агнеса Денфорт. — Они мужчины, а про англичан этого больше не скажешь! Лайонел удивленно обернулся к ней. Ее чуть-чуть косящий взгляд был исполнен добродушного лукавства, которое странно противоречило резкому тону ее слов. Улыбнувшись, он повторил их: — Почему бы им этого не сделать, в самом деле! Раз¬ ве только потому, сдается мне, что это было бы и безуми¬ ем и изменой. Уверяю вас, я не принадлежу к числу тех, кто пренебрежительно смотрит на моих соотечественни¬ ков. Не забудьте, что я тоже американец. — Мне казалось, что когда добровольцы надевают во¬ енную форму, — сказала Агнеса, — то они предпочитают синий мундир красному. — Его величеству было угодно избрать этот неугодный вам цвет для сорок седьмого гренадерского полка, — сме¬ ясь, возразил молодой человек. — Что касается меня, то я бы с радостью уступил этот цвет вам, кузины, и избрал бы себе другой, будь то в моей власти. — Это в вашей власти, сударь. — Каким образом? — Вам достаточно подать в отставку. Казалось, миссис Лечмир преследовала какую-то цель, позволяя племяннице зайти в своей запальчивости столь далеко. Однако, заметив, что их гость остается невозму¬ тимым, слушая, как женщины становятся на защиту своей родины, что у большинства английских офицеров, обла¬ дающих меньшей выдержкой, вызвало бы досаду, она за¬ метила, принимаясь звонить в колокольчик: — Смело сказано, а, майор Линкольн? Смело сказано для девицы, которой нет еще и двадцати лет. Но мисс Денфорт имеет право на такие суждения, ибо кое-кто из ее родственников по отцу принимает самое горячее уча¬ стие в беззакониях, которые творятся в нынешние лихие 40

времена. Что касается Сесилии, то нам лучше удалось уберечь ее верноподданнические чувства. — Однако даже Сесилия отказывается бывать на приемах и балах, которые устраивают английские офице¬ ры, — не без язвительности заметила Агнеса. — Не считаешь ли ты возможным, чтобы Сесилия Дайнвор появлялась на балах одна? — возразила миссис Лечмир. — Или, может быть, ты хочешь, чтобы я в мои семьдесят лет ездила по балам, дабы поддержать честь семьи?.. Но майору Линкольну следует подкрепиться с до¬ роги, а мы занимаемся пустыми спорами. Катон, присту¬ пай, мы ждем. Последние слова миссис Лечмир были обращены к нег- ру-слуге, и в тоне, каким они были сказаны, содержался какой-то таинственный намек. Старик слуга, привыкший, по-видимому, за свою долголетнюю службу постигать же¬ лания своей хозяйки не столько из содержания ее речей, сколько по выражению ее лица, отправился закрывать ставни на окнах, а затем принялся с великой тщательно¬ стью задергивать шторы. Покончив с этим, он взял не¬ большой овальный столик красного дерева, стоявший в нише задрапированного шторами окна, и поставил его пе¬ ред мисс Дайнвор. Вскоре на полированной доске стола появился массивный серебряный поднос с шипящим чай¬ ником из такого же благородного металла и сервизом из прекрасного дрезденского фарфора, а еще через несколько минут — спиртовка. Во время этих приготовлений миссис Лечмир и ее гость вели беседу о здоровье и состоянии дел их английских родственников. Погруженный в беседу, молодой человек, однако, не мог не заметить, что все дви¬ жения иегра-слуги, медленно и словно с опаской накры¬ вавшего на стол, были исполнены какой-то странной таин¬ ственности. Мисс Дайнвор, хотя чайный столик был поставлен перед нею, не приняла никакого участия в при¬ готовлениях, а Агнеса Денфорт откинулась на спинку козетки с выражением холодного неудовольствия. Чай был заварен, налит в две маленькие шестигранные чашки с зелеными и красными веточками, разбросанными кое-где по белому фарфору, и негр-слуга подал одну из этих ча¬ шечек, наполненную благоуханным напитком, хозяйке дома, другую — гостю. — Прошу прощения, мисс Денфорт, — сказал Лайо¬ нел, приняв чашку и тут же спохватившись. — Выть 41

может, только что проделанное мною морское путешест¬ вие извинит мою неучтивость. — О, не извиняйтесь, сударь, если вам так приятен этот напиток, — ответила та. — Мне было бы еще приятнее, если бы и вы вкушали от этого дара роскоши. — Вы нашли очень удачное выражение для этой пустой слабости, сударь. Это именно роскошь, ж притом такая, без которой легко можно обойтись. Благодарю вас, сударь, я не пью чая. — Право же, ни одна дама никогда не откажется вы¬ пить чашечку чая! Прошу, позвольте вас уговорить. — Не знаю, по вкусу ли это ядовитое зелье вашим английским дамам, майор Линкольн, но для американской девушки не составляет труда отказаться от употребления этой омерзительной травы, из-за которой наряду со всем прочим наша страна и наши близкие могут подвергнуться смертельной опасности. Молодой человек, который хотел просто исполнить долг вежливости, ограничился молчаливым поклоном, но, отвер¬ нувшись, не удержался и бросил взгляд в сторону овального столика с целью проверить, столь же ли тверды принципы другой молодой американки. Сесилия сидела, склонив¬ шись над подносом, и рассеянно вертела в руке серебряную ложечку весьма своеобразной формы, похожую на стебе¬ лек того самого растения, настоем из ароматных листьев которого предстояло ему насладиться; пар, клубившийся над фарфоровым чайником, легким облачком застилал ее ослепительно белый лоб. — А вы, мисс Дайнвор, не питаете, цо-видимому, та¬ кой неприязни к этому злополучному растению, — сказал Лайонел. — Вы как будто не боитесь вдыхать эти пары. Сесилия метнула на него быстрый взгляд — надменно¬ задумчивое выражение ее лица сменилось насмешливо¬ лукавым и, казалось, куда более естественным для нее — и отвечала, смеясь: — Не могу не признаться в моей женской слабости. Я готова думать, что именно чай и был тем великим со¬ блазном, из-за которого наша прародительница была изгнана из рая. — Если это так, то змей-искуситель по-прежнему ко¬ варен и в наши дни, — заметила Агнеса, — да только ору¬ дие соблазна несколько утратило свою силу. 42

— Почему вы так думаете? — спросил Лайонел, стре¬ мясь поддержать эту непринужденную болтовню в надеж¬ де уничтожить первоначально возникшую отчужден¬ ность. — Если бы Ева столь же решительно отказывалась слушать, как вы отказываетесь отведать, все мы сейчас, вероятно, пребывали бы в раю. — Вы заблуждаетесь, сударь. Я не так уж мало в этом смыслю, как вам могло показаться оттого, что я не поже¬ лала сейчас притронуться к этому зелью. Бостонский порт уже давно похож на «большой чайник», как выражается Джэб Прей. — Так вы знаете Джэба Прея, мисс Денфорт? — спро¬ сил Лайонел, которого немало позабавила ее запальчи¬ вость. — Разумеется. Бостон не так велик, а Джэб так по¬ лезен, что каждый житель в городе знает беднягу. — В таком случае, это семейство действительно весь¬ ма широко известно в городе, ибо он сам заверил меня, что все и каждый знают его грозную матушку. — Заверил вас? Но откуда можете вы знать несчаст¬ ного Джэба и его почти столь же несчастную мать? — с той милой непосредственностью и простотой, которая еще раньше так восхитила молодого человека, воскликнула Сесилия. — Ну вот, дорогие кузины, вы и попались в мои сил- ки! — воскликнул Лайонел. — Если вы и можете устоять против ароматного запаха чая, то уж против соблазна удовлетворить свое любопытство не устоит ни одна жен¬ щина. Однако, чтобы не показаться слишком жестоким в глазах моих прелестных родственниц в первые же минуты нашего знакомства, я готов открыть вам, что мне уже до¬ велось побеседовать с миссис Прей. Агнеса хотела было что-то сказать, но в это мгновение раздался легкий звон, и, обернувшись, все увидели оскол¬ ки великолепной дрезденской чашки, рассыпавшиеся возле кресла миссис Лечмир. — Бабушка, дорогая, вам нездоровится? — вскричала Сесилия, бросаясь к почтенной даме. — Катон, скорее ста¬ кан воды... майор Линкольн, бога ради... вы попроворнее... Агнеса, где твоя нюхательная соль? Однако, когда первая суматоха улеглась, очарователь¬ ный испуг внучки оказался несколько чрезмерным: миссис Лечмир мягко отстранила поданную ей нюхательную соль, 43

не отклонив, впрочем, стакана воды, уже вторично за краткий срок их знакомства поднесенного ей Лайонелом. — Боюсь, что вы будете считать меня совсем больной женщиной, дорогой Лайонел, — оправившись, сказала ста¬ рая дама, — но думается мне, что чай, о котором мы се¬ годня столько толкуем и которым я из верноподданниче¬ ских чувств очень злоупотребляю, совсем расстроил мои нервы. Придется и мне, подобно этим девицам, воздержи¬ ваться от него, хотя и вследствие совсем иных причин. Мы привыкли ложиться рано, майор Линкольн, но я прошу вас чувствовать себя как дома и ничем себя не стеснять. Я же воспользуюсь привилегией своего преклонного возраста и попрошу у вас разрешения пожелать вам крепкого сна после вашего утомительного путешествия. Я уже распоря¬ дилась, чтобы Катон устроил вас как можно удобнее. Опираясь на руки двух своих юных родственниц, ста¬ рая дама покинула комнату, оставив Лайонела одного. Час был поздний, и, так как девушки, уходя, тоже попроща¬ лись с ним, Лайонел позвал слугу, попросил принести све¬ чу и был проведен в приготовленную для него комнату. Как только Меритон помог ему раздеться — в описывае¬ мую нами эпоху ни один джентльмен не мог отойти ко сну без помощи своего лакея, — Лайонел отпустил его и, бро¬ сившись на постель, с облегчением откинулся на подушки. Однако воспоминания о событиях истекшего дня долго не давали ему уснуть и обрести желанный покой. Переби¬ рая в уме различные обстоятельства, слишком близко его касавшиеся, чтобы они могли не волновать его, молодой человек в конце концов принялся размышлять над оказан¬ ным ему здесь приемом и вспоминать обитательниц этого дома, с которыми ему довелось сегодня познакомиться. Он чувствовал, что и миссис Лечмир, и ее внучка обе играли каждая свою, заранее обдуманную роль, — то ли по взаимному уговору, то ли нет, это еще ему пред¬ стояло узнать; Агнеса же Денфорт, казалось ему, держа¬ лась естественно и просто, хотя, быть может, и несколько резко, что, впрочем, ничуть не противоречило ее характеру и воспитанию. Не приходится удивляться, что обе девушки занимали его мысли, пока он не уснул, ибо он был молод, а эти юные создания, с которыми он только что свел зна¬ комство, обладали незаурядной красотой, и поэтому не¬ удивительно также и то, что под утро ему приснилось, будто он находится на борту «Эйвона», только что поки¬ 44

нувшего Бристольский порт, и горячо обсуждает досто¬ инства сушеной рыбы с берегов Ньюфаундленда, каким-то особым способом приготовленной прелестными ручками мисс Денфорт и странно напоминающей по вкусу чай, а Сесилия Дайнвор, похожая на юную богиню Гебу, весело и добродушно смеется над его недоумением и замеша¬ тельством. Глава IV Симпатичный, представитель- ный, мужчина. уверяю тебя, хотя и несколько дородный. Ш е кс пир, «Король Генрих IV» Первый луч солнца едва пронизал плотный ночной ту¬ ман, нависший над водой, а Лайонел уже взбирался по склону Бикон-Хилла, спеша взглянуть на родной город в нежных лучах утренней зари. Залив еще был окутан бе¬ лой пеленой, и лишь кое-где из тумана выступали зеленые вершины островков. Расположенные амфитеатром вокруг залива холмы были еще видны, хотя туман уже подни¬ мался, скрывая живописные лощины и причудливо зави¬ ваясь вокруг какой-нибудь колокольни, отмечавшей ме¬ стонахождение одного из пригородных селений. Город уже пробудился, но обычного оживления не было заметно, ибо горожане чтили святость воскресного дня, да и на¬ строение умов располагало к сдержанности. Апрельские холодные ночи и теплые солнечные дни породили более густой, чем обычно, морской туман, который, покинув свою влажную постель, коварно подкрадывался к суше, чтобы, слившись с испарениями рек и ручьев, еще более непроницаемой завесой окутать мирный ландшафт. Лайо¬ нел достиг плоской вершины холма и подошел к краю обрыва. Перед ним, словно призраки, созданные его вооб¬ ражением, то появлялись, то исчезали среди обрывков плывущего тумана порой знакомые, порой давно позабы¬ тые места: дома, холмы, колокольни и корабли. Все каза¬ лось изменчивым, все было в движении и представлялось взволнованному взору Лайонела каким-то нереальным видением, прихотливым обманом чувств. Раздавшееся где-то неподалеку пение нарушило его восторженное со¬ 45

зерцание. Какой-то гнусавый голос распевал песенку на весьма популярный мотив известной английской баллады. Лайонел понемногу разобрал слова часто повторявшегося припева. Читателю нетрудно будет догадаться о содержа¬ нии всей песенки по словам этого припева: Кто свободу возлюбил, К нам сюда придет^ Тот же, кто душою слаб, — Тот внизу, презренный раб, Чай-отраву пьет. Несколько секунд послушав эту многозначительную песенку, Лайонел направился в ту сторону, откуда она до¬ носилась, и увидел* Джэба Прея, сидевшего на ступеньках одной из лестниц, ведших на вершину. Джэб щелкал на доске орехи, а паузы, во время которых его челюсти не были заняты жеванием, заполнял вышеописанными во¬ кальными упражнениями. — Приветствую вас, мистер Прей! — воскликнул Лайо¬ нел. — Значит, по воскресеньям вы отправляетесь сюда распевать гимны богине свободы? Или, может быть, вы го¬ родской жаворонок и забрались на эту возвышенность, чтобы ваши мелодии могли литься сверху? — Псалмы или наши колониальные песенки не грешно распевать в любой день недели, — отвечал дурачок, не под¬ нимая головы и продолжая щелкать орехи. — Джэб не знает, что такое городской жаворонок, но, верно, и ему то¬ же некуда деваться от солдат, которые заполонили город и все луга вокруг. — Если солдаты и расположились на одном из ваших лугов, тебе-то что до этого? — Весенняя травка — благодать для скота, а из-за сол¬ дат коровы не хотят давать молока. — Что такое? Солдаты же не питаются травой. Все твои Чернушки, Пеструшки и Белянки могут совершенно так же, как всегда, наслаждаться дарами весны. — Бостонские коровы не любят травы, которую топта¬ ли английские солдаты, — угрюмо возразил дурачок. — Вот уж поистине чрезмерное свободолюбие! — сме¬ ясь, воскликнул Лайонел. Джэб поднял голову и сделал предостерегающий жест: — Смотрите, как бы вас не услышал Ральф. Ральф не любит, когда бранят свободу! 46