видел его лицо, и, знаешь, в таком месте, где трусов не встретишь. — Что ты! Ведь это просто слуга, да к тому же щенок, только что от маменькиного подола. — А я тебе говорю, что при всей его молодости он уже, наверно, повидал лицом к лицу и каталонцев и мав¬ ров! Ты ведь знаешь, что дворяне приучают своих сыно¬ вей к сражениям с ранних лет, чтобы сделать из них на¬ стоящих рыцарей. — «Дворяне»! — со смехом передразнил его Диего.— Какого черта, Родриго, о чем ты говоришь? Неужели ты принял этого раба за знатного юношу? При чем здесь рыцарство? Может, ты думаешь, что это переодетый Гус¬ ман или Мендоса? 1 — Конечно, тебе это покажется странным, а все-таки я видел это нахмуренное лицо в сражении и слышал этот резкий, ясный голос перед строем... Вспомнил! Клянусь святым Яго Компостёльским, вспомнил! Иди-ка сюда, Ди¬ его, я тебе кое-что шепну... Старый солдат отвел своего младшего товарища в сто¬ ронку, хотя поблизости никого не было, и, оглядевшись, чтобы увериться, что его никто не подслушивает, прошеп¬ тал несколько слов Диего на ухо. — Святая матерь божья! — воскликнул тот в ужасе и изумлении, отскочив шага на три. — Нет, Родриго, не мо¬ жет этого быть! — Готов поклясться душой, — уверенно ответил Род¬ риго. Вспомни, сколько раз я видел его с поднятым за¬ бралом, сколько раз мчался за ним в атаку! — Как же он стал слугою торговца?.. Нет, не верю..* Превратиться в прислужника еврея!.. — Наше дело, Диего, бить, не ввязываясь в драку, ви¬ деть все, ничего не замечая, слушать и не слышать. Хоть у дона Хуана в сундуках не густо, он добрый хозяин и наш король, а потому нам надлежит быть скромными сол¬ датами. — Но ведь он никогда не простит мне этого шлепка по колену и моих глупых слов! Я теперь никогда не осме¬ люсь с ним встретиться! 1 Гусман, Мендоса^фамилии крупнейших кастильских феодалов, могущество и богатство которых соперничало с коро¬ левским. 14

— Хм! За королевским столом ты вряд ли с ним встре¬ тишься, а на поле боя он всегда рвется вперед и, навер¬ но, не станет оборачиваться, чтобы тебя разглядеть. — Думаешь, он меня не узнает? — Если даже и так, не стоит огорчаться, мальчик. Таким, как он, трудно всех упомнить. — Благослови тебя святая Мария за такие слова! Если бы он меня запомнил, я бы уже никогда не осмелился встать в строй. Так что единственное, о чем я молюсь, — это чтобы он меня позабыл. Но боюсь, он меня вспомнит: неприятное всегда долго держится в памяти. Продолжая переговариваться, солдаты отошли от во¬ рот, однако старший долго еще укорял своего не в меру болтливого приятеля, разъясняя ему все выгоды и досто¬ инства скромности. Тем временем путешественники упорно продолжали свой путь, словно стремились поскорее оставить позади небезопасные места. Они ехали всю ночь, не сбавляя хода, пока не взошло солнце и навстречу им не начали попа¬ даться любопытные путники, среди которых могли быть шпионы Генриха Кастильского, державшие под неусып¬ ным надзором все дороги между Арагоном и Вальядоли¬ дом, где совсем недавно укрылась его царственная сестра. Впрочем, пока ничто не мешало этому путешествию, столь обычному по тем временам. Вскоре караван достиг границ старокастильской провинции Сории, где все пути охраня¬ ли отряды короля Генриха, но и здесь вид купцов и их слуг не привлек внимания солдат; обыкновенных же раз¬ бойников присутствие королевских войск заставило на время убраться с большой дороги. Молодой слуга, вызвавший столько разговоров между двумя дозорными, спокойно трусил позади своего госпо¬ дина, пока тот оставался в седле, или же хлопотал вместе с остальными слугами во время коротких привалов. Впрочем, к вечеру второго дня случилось одно проис¬ шествие. Примерно через час после того, как путники отъехали от харчевни, где утоляли голод и жажду олья- подридой и довольно кислым вином, веселый молодой купец, по-прежнему ехавший со своим старшим товари¬ щем впереди, вдруг разразился громким смехом и, при¬ держав мула, пропустил мимо себя всю кавалькаду, пока с ним не поравнялся уже описанный нами слуга. Когда они очутились рядом, слуга бросил на своего мнимого 15

хозяина строгий, укоризненный взгляд и проговорил с суровостью, совершенно не подходившей к его роли: — Что это значит, сеньор? Что вас заставило покинуть свое место впереди и оказаться в неподобающем окруже¬ нии слуг? — Приношу тысячу извинений, доблестный Хуан! — ответил купец, продолжая смеяться, хотя и видно было, что он всячески пытается сдержать смех из почтения к со¬ беседнику. — Тысячу извинений! Но дело в том, что на нас свалилась еще одна напасть, прямо как в волшебных сказках и легендах о странствующих рыцарях. Наш до¬ стойный сеньор Феррера, столь опытный в обращении с золотом, потому что всю жизнь занимался покупкой и продажей ячменя и овса, только что потерял свой коше¬ лек. Видцо, он позабыл его в харчевне, когда расплачи¬ вался за черствый хлеб и прогорклое масло. Так что те¬ перь у нас на всех едва ли наберется двадцать реалов! — Что же здесь смешного? — возразил слуга, хотя легкая улыбка на его губах указывала, что он тоже не прочь посмеяться. — Мы ведь остались без гроша! Слава богу, что до Бурго де Осма уже недалеко и особой нужды в деньгах у нас не будет. А теперь, сударь мой, возвра¬ щайтесь-ка на свое место впереди и больше не допускай¬ те такой фамильярности, как болтовня со слугами. Я вас не задерживаю. Поспешите догнать сеньора Ферреру и передайте ему мои сожаления и соболезнования. Молодой человек улыбнулся, открыто и преданно гля¬ дя на мнимого слугу, в то время как последний отвел глаза, словно для того, чтобы придать своим словам долж¬ ный вес. Через минуту все были на прежних местах, и путешествие продолжалось. Быстро темнело. В такое время люди и животные обычно уже чувствуют усталость, но наши путники толь¬ ко сильнее пришпоривали и нахлестывали мулов и лишь к полуночи остановились у главных ворот небольшого укрепленного городка Осмы, расположенного в пределах провинции Сории, недалеко от границы с Бургосом. Ехав¬ ший впереди молодой купец тотчас забарабанил по воро¬ там дубинкой, громко извещая стражу о своем прибытии. Тем, кто был в хвосте кавалькады, ничего не стоило оса¬ дить своих мулов, однако мнимый слуга проехал вперед и уже собирался занять место среди важных особ у самых ворот, как вдруг сброшенный со стены тяжелый камень 16

просвистел так близко от его головы, что любой другой вспоминал бы потом всю жизнь это путешествие, едва не завершившееся на том свете. Сообразив, что их спутник просто чудом избежал гибели, все разразились крика¬ ми, проклиная того, кто швырнул камень. Сам же юноша, казалось, был взволнован меньше других, и, хотя голос его прозвучал резко и повелительно, в нем не было ни гнева, ни страха. — Эй, вы! — крикнул он. — Так-то у вас встречают путников, мирных торговцев, которые просят убежища и ночлега? — «Торговцы, путники»! — проворчал голос со сте¬ ны. — Знаем мы вас! Скажите лучше: шпионы и согля¬ датаи Генриха! Кто вы? Говорите скорей, а не то попро¬ буете кое-чего поострее камня! — Скажи, кто правит этим городом? — проговорил юноша, оставив без внимания заданный ему вопрос. — Не благородный ли граф де Тревйньо? — Он самый, сеньор, — ответил голос сверху уже бо¬ лее миролюбиво. — Но что может знать о его светлости шайка бродячих торговцев? И кто ты сам, что говоришь так громко и гордо, словно гранд Испании? — Я Фердинанд де Трастамара, принц Арагона, ко¬ роль Сицилии. Ступай извести своего хозяина! Пусть по¬ спешит к воротам. Это внезапное заявление, высказанное надменным то¬ ном человека, привыкшего к беспрекословному повинове¬ нию, сразу изменило ход событий. Кавалькада у ворот пришла в движение: двое знатных господ, державшихся впереди, уступили первое место молодому королю, а все остальные теперь, когда нужда в маскировке миновала, быстро перестроились в соответствии с истинным положе¬ нием каждого. Внимательного и скептического наблюда¬ теля, наверно, насмешила бы поспешность, с какой всад¬ ники, особенно молодые, сбросили личину смиренных торговцев и гордо выпрямились в седлах, чтобы стать теми, кем они были на самом деле, — воинами, испытан¬ ными на турнирах и в сражениях. Перемена на городской стене была столь же мгновен¬ ной и разительной. От сонливости стражи не осталось и следа; солдаты спешно совещались приглушенными голо¬ сами; шум удаляющихся шагов говорил о том, что во все стороны побежали гонцы. Так прошло минут десять, во 17

время которых младший офицер приносил извинения за задержку, ссылаясь на устав и необходимость приготовле¬ ний к достойной встрече. Наконец суетня на стене и свет многочисленных фонарей возвестили о приближении гу¬ бернатора, что было весьма вовремя, так как юноша у во¬ рот от нетерпения уже бормотал невнятные проклятия и с трудом сохранял подобающую случаю сдержанность. — Можно ли верить радостной вести, которую при¬ несли мои слуги? — прокричал со стены голос. — Правда ли, что сам дон Фердинанд Арагонский почтил меня своим посещением в столь необычный час? Сверху начал спускаться фонарь, чтобы получше осве¬ тить всю группу всадников у ворот. — Скажите своему парню — пусть придвинет фонарь поближе к моему лицу! — ответил король. — Тогда вы увидите меня сами, и я охотно прощу вам эту смелость, граф де Тревиньо, лишь бы нас поскорее впустили! — Это он! — воскликнул граф. — Я узнаю это цар¬ ственное лицо: в нем слились черты его многочисленных предков-королей; я узнаю этот голос, не раз увлекавший арагонских рыцарей на полчища мавров! Пусть же тру¬ бят трубы, возвещая о счастливом прибытии! Немедля от¬ крыть ворота! Приказ был тотчас исполнен, и юный король под зву¬ ки труб вступил в Осму, сопровождаемый усиленным от¬ рядом почетной стражи и толпами еще полусонных и мало что понимающих горожан. — Просто счастье, господин мой король, что мы на¬ шли этот бесплатный ночлег! — проговорил уже знакомый нам молодой человек, дон Андрес де Кабрера, смело по¬ равнявшись с доном Фердинандом. — После того как сеньор Феррера по небрежности потерял единственный наш кошелек — а это, к сожалению, печальная истина, — нам было бы трудно играть роль прижимистых купцов, потому что, когда люди торгуются из-за каждой мелочи, их обычно просят показать сначала деньги. — Раз уж мы добрались до твоей родной Кастилии, дон Андрес, — улыбаясь, заметил король, — мы положим¬ ся на* твое гостеприимство. Нам ведь известно, что два несравненных алмаза всегда в твоем распоряжении. *— Господин мой король! Вашему высочеству 1 угодно 1 До 1517 года короли Испании титуловались не «величеством», а «высочеством». 18

надо мной смеяться, хотя, по правде говоря, ничего дру¬ гого я сейчас и не заслуживаю. Моя преданность прин¬ цессе Изабелле лишила меня всех моих поместий, и те¬ перь я беднее самого захудалого всадника из арагонской армии. Какими же алмазами могу я располагать? — А я слышал немало весьма лестных слов о двух бриллиантах, сверкающих на лице доньи Беатрисы де Бобадйлья, и знаю, что они по-прежнему принадлежат тебе, насколько это допускает благосклонность благород¬ ной дамы к своему верному рыцарю. — Ах, господин мой король! Если наше приключение кончится так же благополучно, как началось, я, наверно, и' вправду буду просить вашу милость помочь мне в этом деле. Губы короля чуть тронула обычная спокойная усмеш¬ ка, но в это время к ним вплотную подъехал граф де Тре- виньо и прервал их разговор. Ночь Фердинанд Арагонский проспал как убитый, а едва рассвело, снова был в седле. Отъезд королевского кортежа из Осмы совсем не походил на его скромное при¬ бытие. Фердинанд в рыцарском одеянии ехал на благо¬ родном андалузском скакуне; роскошные наряды его при¬ ближенных еще яснее свидетельствовали о том, кто они такие. Их сопровождал усиленный эскорт копейщиков, во главе которых встал сам граф де Тревиньо. Так они дви¬ нулись в путь и 9 октября достигли города Дуэньяса в Леоне, расположенного по соседству с Вальядолидом. Не¬ довольная Генрихом местная знать поспешила изъявить свою преданность арагонскому принцу; ему были оказаны почести, соответствующие его высокому звайию и еще бо¬ лее высокому предназначению. Многим изнеженным в роскоши кастильцам предста¬ вился случай убедиться, каким суровым воздержанием дон Фердинанд уже в столь юном возрасте — ибо ему едва минуло восемнадцать — закалял свое тело и дух, чтобы никому не уступать в бою. Самые трудные воинские упражнения были его утехой, и, пожалуй, во всем Ара¬ гоне не нашлось бы рыцаря, который мог бы превзойти его на турнире или на поле битвы. При этом природная красота дона Фердинанда нисколько не пострадала; он был истинным принцем, а потому палящее солнце, охот¬ ничьи забавы и ратные подвиги не оставили на его лице никаких следов, кроме легкого загара. 19

В течение четырех-пяти следующих дней благодарные кастильцы с восторгом внимали словам короля, не зная, чему отдать предпочтение: его непринужденному красно¬ речию или осторожности в выражении мыслей. Последнее качество можно было расценить как признак преждевре¬ менной холодной расчетливости, однако у того, кому пред¬ стояло укрощать противоречивые страсти и эгоистические желания людей, это свойство было немалым достоинством. Глава II Пусть соловей, в тиши ночной звеня. Поет один, — ему внимает лес; Тебе же петь в сиянье ярком дня И славить всю гармонию небес; Но мудрецу в его паренье близко И небо и очаг в лачуге низкой. Вордсворт1 Если вспомнить, к какому мудреному способу при¬ шлось прибегнуть Хуану Арагонскому, чтобы уберечь сво¬ его сына от вездесущих и безжалостных слуг кастильского короля, то станет понятно, с каким нетерпением и стра¬ хом ожидали завершения этого рискованного предприятия в самом Вальядолиде. Однако пора представить читателю тех, кто с особым вниманием следил за приближением Фердинанда Арагонского и его спутников. Хотя в те дни Вальядолид еще не достиг столь полного расцвета, как при Карле V2, превратившем его в свою столицу, это был город древний и по тем временам вели¬ колепный, с богатыми домами и роскошными дворцами. Перенесемся же мысленно в один из таких дворцов, едва ли не самый лучший. Здесь, в резиденции знатнейшего кастильского дворянина Хуана де Вивёро, две особы, еще более взволнованные, чем путники, которых мы только что оставили, с нетерпением ожидали гонца из Дуэньяса. Покои, куда мы вас приглашаем заглянуть, обставлены с суровой пышностью того века и вместе с тем носят от¬ Вордсворт Уильям (1770—1850) — английский поэт, современник Байрона. 2 Карл V — внук Фердинанда и Изабеллы, король Испании (1516—1556) и германский император. 20

печаток изящества и уюта, который женщины обычно придают любому отведенному для них помещению. В 1469 году Испания уже приближалась к завершению великой борьбы, продолжавшейся семь столетий, — борь¬ бы христиан и мусульман за господство над Пиреней¬ ским полуостровом. Арабы долгое время владели югом Леона, и во дворцах Вальядолида осталось немало следов их варварской роскоши. Высокий резной потолок описы¬ ваемого нами покоя, правда, не мог соперничать с потол¬ ками мавританских дворцов, но и он явно говорил о том, что мавры здесь побывали; вцрочем, и само название города, Вальядолид — искаженное «Велед-Алид», слово чисто арабского происхождения. Сейчас в этом покое главной резиденции Хуана де Ви- веро в древнем городе Вальядолиде две женщины вели серьезный и, видимо, глубоко волновавший их разговор. Обе были юны и каждая по-своему красива той красотой, которая покоряет везде и во все времена. Одна была по¬ разительно хороша. Ей шел всего девятнадцатый год — возраст, когда женщина под щедрым солнцем Испании достигает полного расцвета, -- и совершенством форм она не разочаровала бы даже самого придирчивого испанского поэта, привыкшего к прославленной красоте своих сооте¬ чественниц. Рука, ножка, грудь, каждая линия были ис¬ полнены женственной прелести, в то время как рост, для мужчины, может быть, и не высокий, был вполне доста¬ точным, чтобы придать всему ее облику спокойную, цар¬ ственную величавость. Со стороны трудно было решить сразу, что производило в ней большее впечатление: физи¬ ческое совершенство или одухотворенность, светившаяся в каждой черточке ее красивого лица. Она родилась под солнцем Испании, однако длинный ряд ее предков коро¬ левской крови восходил к готским властителям. Это, а так¬ же многочисленные браки дедов и прадедов с принцесса¬ ми иных стран привело к тому, что в ней смешались се¬ верный блеск с южным очарованием, что, видимо, и соот¬ ветствует идеалу женской красоты. Наряд принцессы был прост, ибо мода того времени, к счастью, позволяла не скрадывать природные достоин¬ ства, и лишь ткани платья отличались богатством, подоба¬ ющим ее высокому положению. На белоснежной груди принцессы сверкал бриллиантовый крестик на короткой жемчужной нитке, а на пальцах, скорее отягощая их, чем 21