Шрифт:
Владимир Мономах кивал головой и улыбался на речь сына, довольный каждым сказанным словом. Святополк тоже улыбался в бороду, но потом Мстислав сел, обернулся на своих бояр - и улыбка погасла на его лице.
Вперед выступил старший из них.
– Имя мне Димитрий, сын Завидич, - важно промолвил он.
– Великий Новгород ведает о решении Киева, мы посланы городом сказать свое слово великому князю. Вот что нам велено сказать.
– Дмитрий Завидич кашлянул и посмотрел на Мстислава. Тот кивнул ему и сделал легкий приглашающий знак.
– Хм.
– Новгородец бросил быстрый взгляд на Мономаха, сидящего поодаль.
– Мы порешили так: не хотим ни Святополка, ни сына его… Если у твоего сына, князь, две головы, то пошли его к нам. Этого князя, - Дмитрий Завидич даже придвинулся ближе к Мстиславу, словно прислушивался к его еле заметному шевелению губ, - дал нам Всеволод, мы его вскормили себе, а ты в свое время княжил, но ушел от нас. И мы своего князя не отдадим!
Начинавший говорить неуверенно и осторожно, к концу речи боярин совсем осмелел, а Святополк сидел как пришибленный, не веря услышанному. Но от него не укрылось, как кивал Мстислав, как смотрел ему в рот новгородский боярин и как косился из своего угла Владимир Мономах - словно паук из сердца паутины, и довольная улыбка играла на его полных губах.
Глава 26
В ту осень, нарушив перемирие, большая орда половцев похозяйничала возле границ Переяславльской земли, и Владимир Мономах решил, что настала пора снова выйти в степь и наказать поганых. Во все стороны помчались гонцы с наказом переяславльского князя. Прискакал вестник и в Киев - Владимир Всеволодович звал Святополка Изяславича на большой совет.
Святополк еще не отошел от неудачи с Новгородским уделом, но спорить не стал и в назначенный день прибыл с боярами и свитой к Долобскому озеру недалеко от Киева, на самой границе между Киевским и Переяславльским княжествами.
Владимир Мономах был уже там. По его приказу разбили большой шатер, где смогли собраться все - оба князя, их бояре, воеводы и старшие дружинники. Был накрыт большой стол, но мало кто смотрел на приготовления. Бояре переглядывались между собой, негромко переговаривались. Все ведали, почто призвал Святополка Мономах, и потихоньку обсуждали зимний поход за спинами князей.
– Эва чего удумали, - говорил Захар Сбыславич, - зимой в степь идти! А ежели метель да обоз застрянет? А обратно? Застанет распутица, реки вскроются - придется до вешней травы там торчать!
– Это еще полбеды, - подхватывал Никифор Костнятич, - обоз - вот о чем помыслите, бояре! В обоз придется наших смердов давать да коней! Коли выйдем в месяце лютене, назад пойдем уж весною. Пахари в степи задержатся, кто нам ролью пахать станет?.. Не говоря уж о том, что сколько смердов в степи положим! Половцы - они, чай, не будут сложа руки сидеть!
– Да и где то видано, чтобы мы сами в степь лезли?
– подал голос Никита Малютич.
– Лазали, бывало, - осадили его.
– Годов восемь назад. И тож зимой! Добро прошлись. Сколько веж взято, сколько скота и прибытка!..
– Ага, а сколько народа положили да сколько угодий в том году осталось не вспахано, потому как смерды в степи полегли, то забыли? Нет, негоже весной идти. Летом - самое время! Вот смерды отсеются, там и идти можно! Заодно и хозяйство сбережем!
– Верно, все так, - истово кивал Никифор Коснятич, больше прочих радевший за свои села и пашни.
– Князь-батюшка, - обращался он уже к Святополку, - в поход мы идти рады, но не сейчас! Негоже хозяйство без работников оставлять! Негоже весной смерда от работы отрывать! Да и Масленая скоро, а за нею Великий пост…
– Да о чем вы речи ведете, аж слушать забедно!
– не выдержал старый Ян Вышатич, совершенно седой, но еще крепкий старик. Он давно уже не ездил верхом, все в возке да в возке, но сюда прибыл и с самого начала ратовал за поход.
– Весной идти самое время. Половец-то - он на коне воюет, а зимой их кони не в конюшнях стоят - по снегу ходят и сами себя кормят. К весне они тощают, а без коня степняк не воин. К лету же они опять в тело входят… Нет, идти надо сейчас!
– Наши-то кони тоже не больно сильны!
– возражал Захар Сбыславич.
– У иного смерда соломой перебиваются! Все равно коней жаль! Что наши, в табунах, что смердьи - загубим коней в степи!
Святополк выслушивал раздающиеся вокруг речи и косился на Мономаха. Тот помалкивал, не спеша начинать беседу. Бояре его тоже хранили молчание, только старый Ратибор хмурил кустистые брови, а его сыновья вертели головами в нетерпении, как молодые кони. Киевский князь отвечал таким же молчанием, и понемногу бояре тоже стали смолкать.
Князья долго сидели молча, не спеша начинать беседу. Поход был нужен, его хотели все, но только спешить и брести в степь по весеннему раскисшему снегу не хотелось никому.