Не знаю, что вдруг меня осенила, каким путем дошла до меня светлая мысль найти ее отца, только это сработало. Когда он позвонил, у меня было единственное желание: найти ее и сделать так, чтобы она поняла, насколько плохо мне было. А когда я ее увидел, осталось одно желание: уговорить, заставить, вынудить, убедить быть со мной. С нами. Потому что Кот, не останавливающийся на одной девушке больше чем на неделю, все эти месяцы жил одним - найти ее.

У него совсем патология: Ник заполнила все пробелы, залатала все дыры в его сердце. Он перестал обвинять отца в предательстве, он понял поведение матери, он простил единственную девушку, которую когда-то давно позволил себе полюбить и которая его предала.

А Ник... она сама взяла и исчезла! После всего, что сделала, после всего, что заставила сделать нас. Единственная девушка, которая от нас убежала. Единственная девушка, которая была нам нужна.

Я не знал, зачем нужна и старался не особо задумываться по этому поводу. Только когда услышал это 'ты мне нужен, вернись ко мне', понял. Мне всегда не хватало того, кто любил бы меня. Любил беззаветно и безусловно. Не обращая внимания на мои минусы и ценя мои плюсы. Который готов умереть за меня или убить. Пусть даже я не смогу ответить тем же. А я могу. Уже смог. Я сам отдам за нее, что угодно. Потому что теперь я точно знаю, зачем она мне.

Чтобы дать то, что дала она. Свое сердце.

– Я тут вещички принес!
– услышала я преувеличенно громкое и преувеличенно веселое за спиной. Я резко вскочила от неожиданности, отрываясь от Димки и сбрасывая руку Кота со своего плеча. Впрочем, Тихомиров, озадачив меня, тоже подпрыгнул на своей кровати так, что режиссеры 'Матрицы' обзавидовались бы. Только он сразу рухнул обратно, зашипев от боли.

– Па, ну что же ты так пугаешь?!
– укоризненно покачала я головой, забирая у него из рук раскладушку. Интересно, как он умудрился зайти неслышно, таща в руках этот предмет мебели и огромную сумку? Или мы так увлеклись?

– Я же не знал, что вы такие нервные, - пожаловался папа, доставая из сумки кучу нужных вещей.

– Не перебор?
– поинтересовалась я, рассматривая безумное количество судочков и баночек, заполненных разной едой.

– Не знаю, это к Оле. Она хотела завтра зайти, если можно.
– Парни дружно кивнули.

– Конечно, мы хотели бы поблагодарить за такие изыски, - подал голос Кот. Шипеть он как раз перестал.

– Папа, это - Костя, Костя, это - мой папа, Владимир Александрович.
– Тихомиров снова поднялся, но, на этот раз более аккуратно и протянул руку отцу. Родитель ее пожал, но, кажется, испытывал некие сомнения по поводу, стоит ли это делать.

– Мне на работу надо, - извиняющимся тоном сказал отец, и я пошла проводить его до выхода с территории больницы. Заодно и воздухом подышу.

– Дочь, - официально начал он, и я едва сдержалась от смеха. Сейчас последует 'серьезный разговор'. Я, однозначно, должна испытывать сильнейшее чувство смущения, только, ничуть не бывало.
– Я хочу с тобой поговорить!

– Поговори, папа!
– торжественно разрешила я. Кажется, он немного сбился и забыл, что именно хотел сказать.
– Дочь, как ты относишься к Диме?
– подсказала я.

– Да, именно об этом я и хотел поговорить. Тебе нравится Дима?

– Нравится? Мне нравится болонка вашей соседки, Вовкина морская свинка нравится. Нет, папа, он мне не нравится. Я его люблю.

– Хорошо. А этот... Костя?

– И Котика люблю, - без малейших сомнений ответила я.

– Николенька, так не бывает!

– Да?!
– очень удивилась я.
– Па, ты меня любишь?

– Конечно, ты же моя дочь!

– А Вовку?

– Конечно, люблю, - папа понял, к чему я веду.

– И Иру?

– Ты говоришь совершенно не о том!
– разгорячился папа.
– Природой заложено родителям любить детей, не важно, сколько их. А то, что у вас там творится, это...

– Аморально? Не спорю.

– Не в том проблема, ты же понимаешь, что таким отношениям нет продолжения?

– Продолжение есть, вопрос, насколько долгое. Я знаю. Только, это уже не имеет значения. Сколько будет, за все спасибо.