– А разрешение на вывоз?
– допустим, ему удалось как-то раздобыть мне паспорт за ночь, допустим даже, что он, на самом деле, настоящий. Но не приехал же он к Георгиеву за разрешением на вывоз ребенка за границу!

– Зачем нам разрешение? Оба родителя здесь, так что все в порядке, - и мне протягивают Верочкино свидетельство. Точно такое же, как было, даже номер, кажется, не поменялся, только совершенно мистическим образом в графе 'отец' вместо Георгиев Андрей Филиппович стоит Тихомиров Константин Игоревич. У меня очередной шок. Но что я могу сказать, кроме слов благодарности?

В здание аэропорта я захожу в таком озадаченном состоянии, что даже не нервничаю, когда пограничник внимательно рассматривает наши документы.

– Я не была раньше в Римини, - сообщила, только, чтобы не молчать.

– Съездим, - пообещал Кот, чуть подобрев. Видно, мысль о месте, куда мы едем, была ему приятна.

– Разве мы уже не летим туда?
– удивилась я, махнув на очередной указатель рейса.

– Не совсем. Мы едем в Фермо. Тебе понравится.

– Тоже не была, - отметила я.

– А где была?

– Рим, Венеция, Милан...

– Ну, как же без Милана, - ехидно прокомментировал Кот. Я только пожала плечами.

– Берлин, Париж, Египет (ну, как же без Египта), Индия, Пекин, кажется, все.

– Испания?

– Нет.

– Ты же всегда мечтала поехать именно туда, - напомнил брюнет. Можно подумать, у меня склероз.

– Я мечтала. Но платил Андрей Филиппович, он же и маршрут выбирал. Я как-то попыталась заикнуться, что именно хочу, но меня быстро поставили на место, - без сожаления рассказываю я. Это - нормально. Кто платит, тот и заказывает музыку.

– Почему ты не позвонила ему?

– Наверное, потому, что у него не возникло желания нас выкупать...
– Кот согласно кивнул.
– Ты знаешь?
– удивилась я. Все-таки, муж должен был как-то завуалировать этот момент.

– Догадался. Сначала он очень громко собирал деньги. Обычно от всех скрывают, что близких украли, чтобы не злить похитителей, а он, будто специально, распространял новость. Потом не собрал нужную сумму и обратился в милицию.

– Молодец! Впрочем, таким случаем грех не воспользоваться.

– Может, правда, не смог собрать.

– Ему только и надо было снять средства со счета.

– Ты ожидала, что так все закончится?

– Было предположение. Но я и подумать не могла, что он поставит под удар Веру. Папе звонил?

– Да, не беспокойся. Я сказал, что теперь вы будете со мной, и вам ничто не угрожает.

– Спасибо, Котик. Я, конечно, свинья порядочная, мне нельзя было тебя напрягать, но... я постараюсь что-то сделать для тебя. Очень постараюсь.

– Запомню, - с угрозой ответил наш сопровождающий.

Вера ничуть не мешала нашей беседе - она летела во второй раз в жизни, муж придерживался мнения, что ей еще рано путешествовать, и все вокруг было интересно. А уж когда заняли свои места, ее уже невозможно было оторвать от иллюминатора. Мы с Котом оказались на соседних креслах, и меня это совсем не радовало, мне было бы проще, если бы между нами сохранялось максимально возможное расстояние.

– Что это?
– провел Кот по моей руке. Под рукавом рубашки просматривался браслет. Я нехотя подняла рукав, чтобы его было видно.

– Мой?
– с удивлением спрашивает мужчина, не скрывая удовлетворения. Нет, не твой, я себе покупаю мужские украшения. Сто лет назад мне понравились тонкие полоски кожи, украшенные мелкими золотыми колечками, которые он сам приобрел для себя. Тут же браслет переместился на мою руку. С тех пор я его ни разу не снимала, только, когда в душ ходила. Стараюсь не демонстрировать, но и не расстаюсь с ним. Это - талисман, это - память, это - знак того, что я до сих пор связана с его бывшим владельцем.

Наверное, давно пора было его снять и сложить в дальний ящик, но я не смогла.

– Да, - неласково говорит Тихомиров в трубку. Странно, я не слышала сигнала вызова. Стюардесса посмотрела на него с легкой укоризной, но была проигнорирована, в конце концов, самолет еще и не думает начинать движение.
– Нет, я не смогу сегодня... Я улетел... Да, появились срочные дела... Надолго... Не знаю... Не надо, мне и так грустно не будет, не волнуйся... Спасибо.

Я с огромным трудом сдерживаюсь, чтобы не спросить: 'кто это?'. И он ждет, очень хочет, чтобы я спросила. Ни за что! Я откидываюсь на спинку кресла и делаю вид, что собираюсь спать. Очень умно, да? Сидя рядом с человеком, который мне дорог больше всех на свете (за исключением дочери), я делаю вид, что сплю. Зато, так гораздо проще бороться с желанием прижаться к нему.