Гроэр, сам не замечая того, как верный пес широко раздувал ноздри, едва уловив запах Учителя, следы его присутствия, жаждал прикоснуться к тому, к чему прикасался он, познать то, что знал он. Вот и сейчас, сидя на кровати, на которой, пусть редко, но спал Учитель, он испытывал странное, необъяснимое волнение. И умиротворение одновременно. Будто постель Учителя была и его постелью.

Но тут с ним начало происходить нечто уж совсем непонятное. Закружилась голова. Спутались мысли, а потом и вовсе пропали, как в черную яму провалились. Он даже не почувствовал, как опрокинулся навзничь, да так и остался лежать поперек кровати. Странные, необъяснимые видения наполнили его черепную коробку – люди, города, животные... Поскольку он не знал и мира реального, то не смог бы определить, из какого времени и каких мест отаковали его теснившие друг друга образы.

А когда открыл глаза, за окном уже светало. Он сел, тупо глядя в одну точку и пытаясь осмыслить, что же такое с ним было. На обычный сон вроде бы не похоже. Все еще находясь во власти увиденного, Гроэр перебрался тем же путем в свою спальню и постарался уснуть...

На следующий день он снова проник в спальню Учителя, прошелся по комнате, внимательно прислушиваясь, снова заглянул в стенной шкаф и в ванную, подергал дверь, ведущую в коридор. Дверь, естественно, была заперта.

Гроэр в задумчивости опустился на кровать. И стоило ему немного расслабиться, как он явственно ощутил постороннее присутствие в своей голове. Волоски на руках и груди предательски зашевелились, а по спине пробежал холодок.

– Что за чертовщина! – выругался он вслух. – Кто тут прячется? А ну выходи!

Никто, вопреки его ожиданиям, не вышел, не заерзал, не засопел. Тишину нарушало лишь учащенное дыхание самого Гроэра да гулкие, тревожные удары сердца в его груди.

Опустившись на четвереньки, он заглянул под кровать – никого. Раздраженно огляделся по сторонам. Снова обшарил стенной шкаф. Скудная мебель и четыре стены не оставляли места для потайных уголков... Тумбочка! Он не заглядывал только в нее. Но там мог спрятаться разве что Тим.

Гроэр со скрипом открыл рассохшуюся дверцу. Свет ночной лампы, стоявшей сверху, не мог проникнуть внутрь. Из темной глубины что-то зловеще и угрожающе блеснуло – будто два холодных голубоватых глаза. Он испуганно отскочил, ногой захлопнув тумбочку.

Но любопытство взяло верх. Держа лампу в одной руке, Гроэр снова осторожно приоткрыл дверцу. В следующую минуту, отставив лампу, он запустил обе руки в тумбочку. Его ладони мягко скользнули по округлой, холодной и удивительно приятной на ощупь поверхности таинственного предмета. Поднатужившись, Гроэр вытащил его и поставил на пол рядом с собой, озадаченно разглядывая странную диковину.

Предмет, в свою очередь, не менее пристально смотрел на Гроэра. Это был великолепно выполненный хрустальный череп в натуральную величину, сверкавший, как огромный бриллиант. Гроэр провел ладонью по макушке – даже человеческая кожа не могла бы быть более гладкой. Засмотревшись на двойной ряд ровных, искристых зубов, он коснулся пальцем нижней челюсти и тотчас отдернул руку. Челюсть задвигалась, как живая, мягко раскачиваясь и щелкая хрустальными зубами. Глазницы черепа, каким-то хитроумным образом преломляя свет, отражали сразу всю комнату и застывшего на четвереньках юношу.

Может Гроэр слишком долго, слишком пристально всматривался в этот идеально обработанный кусок хрусталя, а только ему вдруг почудились перекошенные отчаянием и страхом человеческие лица, языки пламени над стенами круглого, как торт, сказочно прекрасного города, огромная, вздыбленная волна и бегущие в панике люди... Видение сопровождалось и слуховыми галлюцинациями. Он услышал холодящий душу нарастающий утробный гул, идущий из самых недр земных, топот бегущих ног, вопли и крики. Огромная мутная волна, ощетинившаяся обломками строений и корнями деревьев, выплеснулась из черепа, заполнив собою всю комнату.

Гроэр в ужасе зажмурился, ожидая, что она раздавит его, вмажет в стену и вместе с останками взорвавшегося дома выбросит с высокой скалы прямо в океан. Но ничего такого не произошло. Напротив, все разом стихло. Он открыл один глаз, потом второй. Хрустальный череп, затухая, лишь слабо мерцал. Гроэр схватил его и, засунув назад, в тумбочку, поспешно захлопнул дверцу. Он поспешил убраться восвояси, и всю оставшуюся часть ночи ломал голову, что бы это могло значить.

ГЛАВА 12

Хотя связка ключей от дома всегда лежала в бардачке машины, Гроссе, измотанный за день до изнеможения, ленился слазить за ними. И экономка, зная его нетерпеливый нрав, спешила сама, едва заслышав шорох шин на подъездной дорожке, распахнуть перед ним парадные двери.

– А не то начнет так барабанить, что сбежится вся округа, – ворчала она себе под нос, возясь с замысловатыми запорами, врезанными заново по распоряжению нового хозяина. – Принесла ж его нелегкая в такую рань.

С одной стороны, она люто ненавидела Гроссе за то, что он завладел всем ее имуществом, за то, что почта и биллы приходили теперь не на ее, а на его имя. С другой стороны, она была ему безмерно благодарна. Ведь он позволил ей остаться, а главное – сам бывал дома крайне редко. Именно это последнее обстоятельство создавало в ее воображении иллюзию, будто ничего не изменилось, будто все здесь, как прежде, принадлежит ей. Дом и сад, с выращенными ее руками цветами, являлись ее единственными, не материальными уже, а духовными ценностями. У этой стареющей и одинокой женщины просто не было другого пристанища. Не было других ценностей.