А дверь уже сама распахнулась ему навстречу.

— Товарищ Васильев, к телефону зовут. — В дверях стояла молоденькая, шустроглазая коридорная. Она с таким нескрываемым интересом разглядывала сейчас Николая Андреевича, будто всё-всё про него знала и готова была принять самое живейшее участие в его дальнейшей судьбе.

Похоже было, что она и вправду много про него знала.

— Звонят из суда, — доверительно шепнула она, когда Николай Андреевич вышел в коридор. — Мне телефонистка сказала, чтобы нашла, хоть живого, хоть мёртвого. Из суда, мол, вызывают. Дело серьёзное! А мне одной тут и прибирай, и воду кипяти, и жильцов к телефону скликай. А зарплата, сами знаете...

Она шла за Николаем Андреевичем по пятам, ни на шаг не отставая от него, хотя он почти бежал по длинному коридору.

— А зарплата, смешно даже сказать какая... Только из уважения к людям и бегаю... Конечно, если человек уважаем. Я ведь вас, Николай Андреевич, сызмальства помню... Я ведь понимаю, не думайте...

Николай Андреевич подошёл к столику дежурного, что стоял в самом конце коридора, у двери на лестницу. Дверь была отворена, и за коротким лестничным маршем виднелась частица базарной площади, людной, будто праздничной, и синяя, чуть дальше, полоска реки, и белая, ещё дальше, монастырская стена, и в дымке туманной, совсем далеко, кромка таёжного леса.

На столике, снятая с аппарата, ожидающе лежала телефонная трубка — порыжелая от старости, с петлёй для рычажка, с широким раструбом, как будто в трубку должно обязательно кричать, а иначе тебя не услышат.

Николай Андреевич присел к столу, затравленно оглянулся на остановившуюся рядом дежурную, махнул ей слабо рукой: мол, ступай-ступай! — и нерешительно взялся за трубку. Приложил её к уху, подождал немного и, как бы загородясь ладонью от дежурной, которая только для виду отошла чуть в сторонку, и от шумного, вдаль уходящего мира за дверью, негромко проговорил:

— Маша, ты?

Мария Сергеевна, услышав вдруг голос мужа, такой странно тихий, так нежданно сразу назвавший её по имени, так растерялась, что ничего не сумела ему ответить. Она невольным движением отстранила от себя телефонную трубку и поднялась, смятенно замерев за своим судейским столиком.

— Маша, что же ты молчишь?.. — снова послышались негромкие слова в трубке.

Перемогаясь, Мария Сергеевна сперва шепнула беззвучно, лишь пошевелив губами, будто затверживая, какие-то слова, а потом вдруг жёстко, гневно даже, резким, не своим голосом проговорила эти слова в трубку:

— Зачем ты приехал, Николай?! — Она не стала дожидаться ответа. И с тем же напором, гневом, тем же резким, не своим голосом продолжала: — Затем, чтобы взбаламутить всем души?!

Всё так же отгораживаясь ладонью от досматривающих глаз коридорной, Николай Андреевич шёпотом переспросил:

— Взбаламутить души?..

Да! — жёстко отозвался голос.

— Кому, Маша?

— Твоей дочери — этого мало?! Не было и не было—' строишь там чего-то, и ладно! Подросла бы, разобралась бы. А теперь ей надо объяснять, что, как. Ведь всё это не объяснить и себе самой...

— Я думал... — Николай Андреевич замялся, не находя слов, и теперь уже, как за помощью, поглядел на коридорную.

Она энергично закивала ему и даже руками замахала. Дескать, смелей, смелей!

— Я думал, что никому не причиню вреда своим приездом, — чуть погромче проговорил в трубку Николай

Андреевич. — Ведь в конце концов...

— Не вздумай только сейчас говорить мне о своих родительских правах! — громко пресёк его слова голос жены.

— Ты говоришь со мной как судья, — потерянно произнёс Николай Андреевич. — Зачем же так?..

— А я и есть судья!

Мария Сергеевна, сказав эти слова, вдруг как-то сразу понурилась, и снова устало-потерявшимся сделалось её лицо. — Ну скажи, ну что ж это ты там выстроил на наших с тобой развалинах?.. — Она долго дожидалась ответа, но ответа всё не было. — Ну, ты хотя бы доволен жизнью, работой? Стоило так-то вот, стоило?.. —¦ Она снова подождала ответа, но ответа не было.

Отворилась дверь, и в кабинет заглянул пожилой мужчина в форменном прокурорском пиджаке.

— Пора, Мария Сергеевна, пора.

— Заходите, — выпрямляясь, кивнула Мария Сергеевна. — Заходите и зовите заседателей — у меня всё. — Она глянула, отведя, на безмолвствующую по-прежнему трубку и, вновь поднеся её, сказала — сухо, буднично, как говорят на людях, да ещё из служебного кабинета, да ещё если ты народный судья и за дверью в зале судебных засе-

даний вот сейчас начнётся под твоим председательством слушание дела: — Мой вам совет, если вы приехали в наш город не по делу, а так просто, скуки ради, уезжайте.