– Я уже сказала вам, что люблю короля и он любит меня!

– Я советовала бы тебе не говорить подобных вещей и еще с таким нахальным равнодушием! Неужели ты настолько потеряла всякий стыд, что уже не считаешь нужным скрывать свой позор? Со своей стороны я употреблю все усилия, чтобы в будущем твоя преступная склонность не могла поддерживаться близкими сношениями и разговорами…

– Я не считаю свои чувства преступными и больше не намерена скрывать их.

– Ты не считаешь себя преступной? Разве королева и граф Шатобриан умерли?

– Граф Шатобриан умер для меня. Мы не можем понять друг друга. Поговорим о чем-нибудь другом.

– Горе тебе, если ты в полном рассудке и я не могу иначе объяснить твои слова. Горе тебе, если…

Речь старой графини была прервана приходом дворецкого, который торжественно доложил, что в замок Фуа прибыло посольство от французского короля и просит дозволения представиться графине Фуа.

Старая графиня, предполагая, что это посольство послано к ней с целью переговоров, касающихся ее дочери, быстро направилась к двери. Ее бледное старческое лицо ожило от решимости спровадить королевское посольство таким способом, какого вероятно не ожидал Бонниве, прибывший во главе его. Но прежде чем она успела выйти в коридор, появился Флорентин с докладом, что посол короля Франциска просит графиню Шатобриан принять его.

– Ты должна ответить ему отказом! – воскликнула старая графиня, обращаясь к дочери. – Не понимаю, отец Флорентин, – добавила она, – как вы берете на себя подобные поручения, когда…

– Через какие-нибудь четверть часа я буду иметь честь явиться в замок и представить вам мои оправдания, графиня, – ответил Флорентин. – Позвольте дать вам добрый совет не поступать опрометчиво с королевским посольством. Я только что получил письмо от вашего сына Лотрека; он настоятельно просит вас принять дружелюбно посланных короля. Его величество в последние месяцы был необыкновенно милостив к вашему сыну, несмотря на то что по его вине лишился лучшего войска и прекрасной страны.

– Посоветуйте моему сыну Лотреку, пусть он впредь устраивает свои дела таким образом, чтобы не нуждался в милости короля. Надеюсь, отец Флорентин, что вы отдадите приказ никого не впускать сюда и немедленно придете в замок.

С этими словами старая графиня вышла в коридор, но, сойдя с лестницы, она с удивлением заметила, что слуги украшают внутренний двор аббатства как будто для значительного церковного празднества. Тяжелые ковры висели вдоль галерей и коридоров; пол был везде усеян зелеными ветками; главные ворота отворены настежь, от них через весь двор и по мраморным ступеням, ведущим в залу капитула аббатства, протянут был ковер. Когда старая графиня проходила мимо этой залы, то ей показалось, что она видит сквозь стеклянные двери дородную фигуру аббата в полном облачении, расхаживающего с каким-то господином в светской одежде, который показался ей незнакомым. Сердце графини Фуа сжалось от несвойственного ей чувства страха и сознания старости и бессилия против какого-то таинственного и неожиданного нападения. Она не могла дать себе ясного отчета в том, что именно угрожало ей, но она предчувствовала беду, хотя была слишком горда и поглощена своими мыслями, чтобы спросить у окружающих о причине таких торжественных приготовлений. Она знала, что в замке ей должны официально объявить об этом как владетельной графине, и тогда она успеет принять известные меры, если окажется нужным.

Флорентин также чувствовал себя неловко, потому что развязка наступила скорее, чем он ожидал этого. Он боялся протеста со стороны старой графини и не знал, насколько ему удастся уговорить ее и лишить возможности противодействовать его планам. Он торопился в замок и сообщил Франциске в коротких и бессвязных словах, что получена формальная бумага от короля и что она может, даже не читая ее, согласиться с теми условиями, которые изложены в ней, так как все пункты предварительно взвешены и обдуманы им. Франциска ничего не поняла из всего этого, кроме факта, что король желает видеть ее и что участь ее должна скоро решиться. Флорентину и в голову не приходило, что он должен присутствовать при передаче важной бумаги, обеспечивавшей будущность Франциски, и что в противном случае он может поставить на карту всю свою предусмотрительность и дорого доставшуюся победу. Он не принял в расчет тех великодушных порывов, на которые бывает способна любящая женщина, потому что судил о привязанности Франциски на основании собственного опыта: никто не любил его, таким образом, и его сердце было чуждо высокого и бескорыстного чувства.

Он поспешил в замок Фуа, где считал свое присутствие необходимым, и оставил Франциску в тот момент, когда вошел аббат, чтобы вести ее в залу, где ожидало ее посольство от короля.

Франциска, войдя в залу капитула, застала там несколько рыцарей из свиты короля и Шабо де Бриона, который видимо старался скрыть грусть, проглядывавшую в его глазах и выражении лица. Он так же почтительно поклонился ей, как и прежде, но в осанке его была заметна некоторая торжественность, сообразная тому важному поручению, которым удостоил его король. Брион обратился к графине Шатобриан с длинной речью от имени короля, в которой точно придерживался данной ему подробной инструкции, представлявшей нечто среднее между сватовством и лестным приглашением приехать к королевскому двору. Он кончил свою речь заявлением, что «король в доказательство своей любви хочет оказать графине Шатобриан тот почет, который предписывает ему его сердце и ее высокие достоинства, так как она самая красивая и даровитая женщина в целом королевстве».

– Этот документ, – добавил Брион, подавая ей бумагу, – может обеспечить вашу будущность, графиня, в случае если явятся какие-либо неожиданные препятствия для вашего брака с королем со стороны церкви или в виде государственных соображений.

Франциска раскрыла бумагу и начала читать. Густая краска покрыла ее щеки; едва прочитав половину, она подняла голову и воскликнула:

– Кто сочинил эту бумагу?

– Ваши лучшие друзья! – поспешил ответить аббат, который, заметив неудовольствие на лице графини, объяснил его по-своему. – Вы можете быть уверены, что здесь приняты во внимание все превратности земного существования и высочайшей милости и обдумано все, что может послужить в вашу пользу.

– В таком случае мне остается только пожалеть, что мои лучшие друзья так странно позаботились обо мне! Но благодаря Богу у меня есть друг, который лучше всех понимает меня, – это король! Я не желаю заключать с ним никакого контракта и считаю заботы моих остальных друзей совершенно излишними. Они упустили из виду одно обстоятельство, которое связывает людей прочнее всех контрактов: я люблю короля!

С этими словами графиня Шатобриан взяла бумагу, и прежде чем аббат при своем тугом соображении успел догадаться об ее намерении и схватить за руку, она разорвала пергамент на несколько кусков.